"Не надо свою "грядку" называть "гражданским обществом". Как мужики с граблями ничего не решают

В первой части интервью с профессором социологии Виктором Вахштайном мы вскользь прошлись по теме "хипстерского урбанизма" и феномене Яна Гейла, идеями которого пропитаны практически все проекты алматинских градостроителей. Во второй же части мы расскажем о типах доверия, ценности общественных советов и о том, что же такое благоустройство и так ли надо спасать историю от уничтожения. Встреча была организована при поддержке Фонда Первого Президента Республики Казахстан - Лидера Нации.

TENGRINEWS:

Реновация в Москве. Это все-таки хорошо или плохо?

Виктор Вахштайн

Проблема с реновацией не в том, что нужно снести старые дома и переселить людей в новые. Во всем мире все знают, что, да, надо сносить старые дома и переселять людей в новые. Ничего крамольного в этой идее нет. Почему она встречает такое сопротивление? Конечно, можно прислушиваться к дуракам из про-мэрских пабликов, которые говорят "это потому, что народ у нас отсталый - держится за свои проклятые хрущовки, которые портят вид города, мешают городу развиваться, не понимая, что на самом деле тормозят прогресс. На самом деле все очень просто. На протяжении последних пяти лет в евробарометре (инструмент мониторинга социальных, экономических и политических ценностей, установок и практик населения России) замеряем уровень недоверия, который есть к разным институтам, и всегда первыми были суды. Полстраны в России верило, что суды никогда не выносят справедливого приговора. С 2016 года номером один стали местные власти. У нас полиции доверяют больше, чем местным органам власти. В этой ситуации, когда есть фатальное недоверие к городским властям, в этой ситуации, когда мы видим, что даже по градостроительному кодексу не проработаны процедуры переселения людей - у людей просто отбирают основной актив, предоставляя невыгодную альтернативу, во всей этой ситуации проведение политики реновации было, мягко говоря, не самым умным решением. Во-первых, вас все ненавидят. Во-вторых, у вас нормативная база такая, что завтра люди выйдут с вилами. В-третьих, растет социальный капитал, то есть солидарность. Это и есть ответ на вопрос "Почему на митинг вышло 20 с лишним тысяч человек".

TENGRINEWS:

Если говорить про недоверие, то в нашем городе регулярно пытаются создать мостик для коммуникации - общественные советы и приемные. Формируется устойчивое мнение, что это просто еще один барьер между гражданами и властью.

Виктор Вахштайн

В социологии это большая тема. Есть такая область исследования - иследование трастов - разных форм организации доверия. Начнем с простого - межличностное доверие. Это доверие к друзьям и знакомым. Когда я говорю, что растет социальный капитал и готовность им пользоваться, я имею в виду что с 2012 года количество друзей у среднего россиянина выросло в полтора раза, а количество знакомых - в два. То есть в полтора раза выросло количество людей, которым россиянин может оставить ключи от своей квартиры, попросить кошку покормить или цветы полить. В Казахстане с этим лучше, чем в России. Сеть межличностного доверия здесь выше по всем показателям. Здесь действительно сложились некоторые культурные паттерны, которые позволяют более доверительно относиться к более широкому кругу людей. Дальше идет доверие обобщенное. Это как раз то, что больше всего интересует урбанистов. Доверие человеку вообще, доверие незнакомым. Это показатель того, боитесь ли вы поздно вечером возвращаться домой. Это вопрос о том, откликнитесь ли вы на просьбу случайного знакомого или незнакомого человека на улице. Думаю, Москва яркий пример - там, в принципе, никто не откликнется, просто пройдет мимо. Обобщенное доверие это базовый показатель для экономистов, не только урбанистов. В обществе, где обобщенное доверие выше, меньше расходов на издержки, связанные с контролем сделок и прочих бизнес-процессов. В принципе, вы догадываетесь, что даже незнакомый вам человек вас не кинет. Если вы подрываете обобщенное доверие, вы наносите ущерб уже государству в целом.

Следующий тип - институциональное. Доверие городским властям, судам, полиции, президенту, парламенту. Экономисты искренне верят что это плюс/минус одно и тоже. В России доверие межличностное растет, институциональное стремительно падает, обобщенное тоже. Чем больше мы доверяем знакомым людям - тем меньше доверяем незнакомым. Что это означает? Когда институционализированные структуры пытаются нарастить доверие к себе за счет создания промежуточных звеньев - это не работает. И не будет работать никогда. Как минимум в тех системах отношений, где институциональные и межличностные типы доверия обратно взаимосвязаны. К таким странам относится Россия, половина стран постсоветского пространства и Латинская Америка. Чем больше доверия знакомым людям, тем меньше доверия незнакомым людям, тем меньше доверия институтам в целом. Вы не пойдете в больницу, если там нет знакомого врача, вы не обратитесь в полицию, если у вас нет знакомого полицейского. Соответственно, в этой ситуации городские власти, понимая, что их слегка ненавидят, создают все, что только можно, типа вот промежуточных структур, которые как бы public instituations.

Общественные советы не работают. Они могут сработать лишь при одном условии, а это четвертый тип доверия - называется community trust. Сильные сообщества со сложившейся системой самоорганизации. Это то, на чем строится система партисипаторного бюджетирования, например. В Казахстане ее по-хорошему вводить гораздо проще, чем в России. Партисипаторка работает так: внутри определенного сообщества есть некоторая система авторитетов, люди в этом сообществе не обязаны друг другу доверять межличностно, люди в этом сообществе могут не доверять государству тотально, люди в этом сообществе могут иметь крайне скудные представления о человеческой природе в целом и не доверять людям, но они доверяют этому сообществу, частью которого являются. Своей корпорации, своей деревне. Вот в этой ситуации, когда есть контакт, есть community trust, то ставка на это и есть то, что позволяет увеличить доверие институтам. Так работал всемирный банк в Африке - они находили эти сообщества и говорили "мы делегируем вам вот это и вот это и резервируем вот такой-то бюджет. Вы соответственно создаете механизмы, при которых люди сами голосуют за распределение этого бюджета". Так проходила программа реновации в Бразилии, например. То есть создаются модели, когда жители принимают участие в распределении бюджета, и тогда они уже видят, что "да, не весь бюджет крадут городские власти!" В Москве есть представление, что весь. А остаток ложится плиткой на Садовом кольце. Когда есть такие структуры, то промежуточные общественные наблюдательные советы и прочее будут работать. В любом ином случае - не будут работать никогда.

TENGRINEWS:

У нас пробовали дать народу право выбора: проводили конкурс на разработку брендбука, голосовали за проекты обустройства территории трамвайного депо, например. Но...

Виктор Вахштайн

Это самое абсурдное, что можно сделать про партисипацию. "А давайте люди сами выберут талисман Олимпиады!" Ну и, конечно, люди уже просто из ненависти к происходящему начинают массово голосовать за "говорящий пенис". Партисипация не про это. Это не про то, что людям дали свободу делать черт-те что. Партисипация - это когда часть бюджета зарезервирована и тратится исключительно, если есть механизмы прямого участия. Это про деньги. А не про брендбук, не про эту хипстерскую фигню, недоделанных городских активистов, которые решили, что станут посредниками между пассивными горожанами и мэрией.

TENGRINEWS:

А у нас эти инициативы исходят от организаций, созданных самими городскими властями...

Виктор Вахштайн

Поздравляю вас! Партисипаторка не про это, не про логотип города. Алматы, у которого появился логотип и при этом вот таким образом застроена северная часть, - я вас поздравляю - это "великое достижение". Хипстерский урбанизм заместил прямую работу с социальными группами. Заместил рассказами про брендбук, покраской забора в семь цветов радуги, организацией миленьких деревянных лавочек, прокатов велосипедов и киосков с капучино. Да, это к слову об Яне Гейле, - готовьтесь к инновациям ближайших лет. Но что происходит в городе?.. Но при этом разговор по-прежнему идет о том, как сделать так, чтобы горожанам было прикольно по городу прогуляться. Когда они прогуляются по городу, тех, кто предложил расширить эту пешеходную часть, там не будет.

TENGRINEWS:

Хорошо, что будет после хипстерского урбанизма? Ультралевые течения?

Виктор Вахштайн

Зависит от города. Вот в Москве оно не будет ультралевым. В Москве левацкий урбанизм придет в качестве либо опять же партисипаторного бюджетирования либо в виде протестов с меньшей вероятностью. Проблема в том, что количество идеологий гораздо меньше количества городов, в которых эти идеологии могли бы быть воплощены. То есть способов говорить и мыслить о городе. Вот Ян Гейл добавил один. Но то, во что превратился хипстерский урбанизм сегодня в Москве, а Новый Арбат яркий пример тому - такой альянс хипстерского и сталинского - возвращение классицистской сталинской эстетики, но с киосками капучино.

TENGRINEWS:

Давайте про благоустройство и гражданское общество. Что делать, когда хочется что-то сделать, но нет гарантии, что это "сообщество", с которым мы будем это делать, будет еще завтра? Например, собрались с соседями, благоустроили двор, завтра часть разъехалась, а новая хочет здесь уже парковку. И все зря?

Виктор Вахштайн

У вас почему-то сообщество вокруг грядки формируется. Вы грустно сидите вокруг морковки: "И опять мужики разъехались, да что ж такое?" Просто не надо свою "грядку" называть "гражданским обществом". Слово "гражданское общество" абсолютно лишено смысла.

TENGRINEWS:

Ну назовем это "гражданская инициатива"?

Виктор Вахштайн

Гражданская инициатива - словосочетание для наших городских активистов, которые выдают свои морковные грядки за благоустройство. Серьезно, "партизанский урбанизм", "улучшайзинг и бьютификация". Прости господи, для начала надо взяться за чистку языка. То, что там пятеро мужиков решили не бухать в гаражах, а посадить морковку на грядке и сказать "мол, улучшением городской среды в своем собственном дворе занимаемся" - это не гражданское общество и не гражданская инициатива - это просто пять мужиков с граблями. И то, что четыре из них через три месяца уехали, - не наносит урон гражданскому обществу, потому что четыре мужика с граблями - это не гражданское общество. "Ну мы же взяли инициативу в свои руки и сделали грядку?" Поздравляю, теперь можно еще метлу взять и подмести. Просто не выдавайте эту форму активности за "городской активизм малых дел". Хотя бы из Facebook вышли - у нас теперь еще гражданской инициативой называют пост в Facebook о том, как все плохо в моем дворе.

TENGRINEWS:

Что плохого в том, что жильцы, в отсутствие поддержки КСК пытаются сделать свой двор лучше?

Виктор Вахштайн

Это благоустройство от отчаяния. Когда вы компенсируете собой отсутствие работы коммунальных служб - это не благоустройство. У нас тоже такое есть - это называется субботник, когда у дворников выходной. Жители выходят, вспоминают, что через этот двор иногда ходят их дети, и, наверное, было бы неплохо хотя бы ветки упавшие убрать с проезжей части и с деткой площадки. Ну серьезно, благоустройство - это другое. Благоустройство - это когда у людей растет запрос к их среде обитания. Для них город становится чем-то более важным. В этот момент возникает гражданское общество в прямом смысле слова. А именно совокупность общественных организаций, обладающих достаточными ресурсами чтобы навязывать свои правила игры городским властям. Вот это - гражданское общество. У вас есть совокупность гражданских организаций, способная навязать акимату правила игры и объяснить, на что именно нужно тратить бюджет? Объяснить, какие именно дороги должны быть отремонтированы на этой неделе, а какие - на следующей?

TENGRINEWS:

Хорошо. Но как это сформировать в условиях мегаполиса - города полного сообществ с разными представлениями, не объединенных ничем общим?

Виктор Вахштайн

Мегаполис - гетерогенен. У него не может быть единого устанавливающего правила игры центра. Посмотрите на Нью-Йорк. Их мэрия вообще ничего не контролирует. При этом ньюйоркское метро приносит деньги, все более-менее автономно действует. Действует огромное количество общественных организаций, которые что-то создают. Яркий пример - это Хай-Лайн. Заброшенную железную дорогу, которая протекала маслом с конца XIX века на головы горожан в нижнем Манхэттэне, попытались срезать и отправить на металлолом. Но собралось мощнейшее движение местных жителей, именовавших себя не иначе как Friends of The High Line, которое выкупило ее у города. Они создали на этом месте лучший пешеходный парк, пожалуй, главное достижение хипстерского урбанизма на сегодняшний день. 62 вида растительности, невероятно интересное по дизайну проходимое пространство, которое позволяет преодолеть немалое расстояние над нижним Манхэттэном. Они создали совершенно другую перспективу города. Нижний Манхэттэн полностью изменился.

TENGRINEWS:

То есть это было сделано только усилиями горожан?

Виктор Вахштайн

Это стало результатом наложения большого количества факторов. Но местные сыграли в этом основную роль. Это гигантский кусок Манхэттэна, который перешел под контроль местных жителей, доказавших, что это, во-первых, история.

TENGRINEWS:

Год назад у нас тоже сносили историческое здание. Его отстаивали горожане. Десятки человек выходили на пикеты, сотни сострадали и поддерживали в Facebook. Но его все же снесли...

Виктор Вахштайн

Эти две цифры - "десятки" и "сотни" - о многом говорят. По факту это беспокоило "десяток" человек, с другой стороны, в медийном море резонанс не всегда зависит напрямую от количества людей, скорее от количества медийных ресурсов. Джей Джекобс (нью-йоркская активистка-урбанистка) завалила всесильного Роберта Мозеса, просто взяв двоих детей на руки и встав под фотокамеры, когда он пытался снести Гринвич-вилладж. У вас одно старейшее здание пытались снести, а он пытался снести старейший район Нью-Йорка целиком.

TENGRINEWS:

Вообще, сохранять историческую архитектуру - это важно?

Виктор Вахштайн

Важно кому? Если это важно кому-то, то этот кто-то должен что-то делать, чтобы это сохранить. С точки зрения градостроительной политики единого ответа нет. Колхас (голландский архитектор, теоретик архитектуры - прим. ред.) читает лекции, что reservation (сохранение) - это главная болезнь современности, что из-за законов о сохранении тормозится развитие города. Отчасти он прав. Например, район Рибейра в Порту. UNESCO вырезает кусок города и заносит его в архитектурное наследие Европы. Район действительно невероятно красивый, живописный - рыбацкие домики XVII-XVIII веков. Маленькая проблема - когда у вас весь квартал вместе с вашим домом вносят в список наследия UNESCO, вы не можете сделать ремонт. Никакого ремонта. Потому что он может изменить внешний облик. Это консервация. В Рибейра живут бедняки. У многих нет крыш, потому что они не могут себе позволить отремонтировать крышу так, чтобы она была один в один как в XVII веке. Когда вы идете по мосту в районе Рибейра, вы понимаете, что большая часть домов без крыш, а люди там по-прежнему живут. И они ничего не могут сделать со своим домом - ни продать, ни снести, ни отремонтировать. Вот в этом смысле reservation - абсолютное зло. Города - это то, что бесконечно производит контрасты. За счет архитектурных, финансовых, политических средств они должны их наращивать. Это генератор бесконечного разнообразия. В этом их функция. Если город становится городом-музеем, он уже ничего не производит, соответственно, не развивается. Все. Это уже не город.

Беседовали: Владимир Дмитриев и Василина Атоянц