"Остались старики, женщины и дети". Как аулы приближали Победу в ВОВ
TengriMIX продолжает публиковать очерки и статьи казахстанцев, посвященные тем, кто прошел все тяготы и лишения Великой Отечественной войны на полях сражений и на трудовом фронте. На этот раз делимся
исследованиями архивных материалов о тружениках казахских аулов,
проведенными начальником отдела научно-информационной работы и
научно-справочного аппарата Центрального государственного архива
Республики Казахстан Гульнар Каратаевой. В этих материалах автор
публикации приводит воспоминания жителей аулов Жарқынкөл Чапаевского района Западно-Казахстанской области, Жаңа қадам Нарынкольского района Алма-Атинской области и Талапкер Чуйского района Джамбулской области.
Как приближали победу труженики казахских аулов: история аулов Жарқынкөл, Жаңа қадам и Талапкер
"Ежегодно в день Победы, рассказывая о Великой Отечественной войне, в первую очередь мы вспоминаем о воинах и солдатах, героически сражавшихся на поле боя и погибших на различных фронтах освободительной борьбы. Это, конечно же, правильно и справедливо, но вместе с тем на ум приходит неотъемлемая истина, что не бывает сильной армии без надежного и крепкого тыла.
В аулах, в которых все мужчины призывного возраста один за другим уходили на фронт, для выполнения тыловых работ по заготовке сельскохозяйственной продукции в фонд обороны из жителей аулов произвольно стали образовываться рабочие группы, где основной костяк рабочей силы составляли представители трех поколений, я бы назвала их "союзом трех поколений" или же "тройственным союзом".
Публикуемая ниже фотография является документальным свидетельством того времени. Если было бы возможным одновременно зафиксировать на фотоаппарат повседневную жизнь жителей казахских аулов во время войны, то вышла бы примерно такая фотография, с такими же героями.
Сдача хлеба государству. Красный обоз колхоза "Большевик" Меркенского района. Джамбульской области. 1943 г. Из фондов ЦГА РК.
Эта фотография, каждый раз когда смотрю на нее, вызывает у меня особые чувства. К сожалению, имена, запечатленных здесь людей неизвестны, но с уверенностью можно сказать, что в то время в каждом ауле можно было повстречать такого же почтенного старца, дорогих матерей, невесток молодого и более старшего возраста, а также аульных подростков, работавших наравне со взрослыми колхозниками. Поэтому, на мой взгляд, эту фотографию можно взять за основу, как документ, где собраны символические образы героев тыла.
Кого мы имеем ввиду под "тройственным союзом"? С правой стороны на фотографии мы видим аксакала, вынужденного на старости лет принять на себя тяжелую ношу военной жизни, то советом, то непосредственным участием помогающего аулчанам справиться с выполнением плановых заданий. С левой стороны видим женщину, олицетворяющую образ матерей, вдовствующих жен, которые, отправив мужей и сыновей на фронт, вынуждены становиться вместо них главной рабочей силой коллективного хозяйства. В центре, чуть поодаль видим подростка - представителя молодого поколения, того поколения, которое рано попрощавшись с детством и заняв место ушедших на фронт старших братьев, ежедневно наравне со взрослыми работали то на поле, то на колхозной ферме и сумели стать главной надеждой и опорой аульных аксакалов, матерей, младших сестер и братьев.
В 1970 году Бауыржана Момышулы, вступившего в свой шестидесятилетний возрастной рубеж, все чаще стали беспокоить полученные на фронте тяжелые ранения, ввиду чего только в течение одного года он четыре раза подряд госпитализируется и, прервав свою творческую писательскую деятельность, вынужден был принимать лечение. Вместе с Бауке в одной палате лежали аксакалы, бывшие труженики колхозов, испытавшие на себе все тяготы военной жизни в тылу. О тех днях Бауке вспоминал: "Оказывается я ничего не знал об истинных реалиях положения в тылу в военные годы. Да и откуда было мне знать, ведь я не был в тылу, почти все время находился на фронте... Вместе со мной в больнице лежали чрезвычайно умные и мудрые аксакалы. Они были рассказчиками, а я был их внимательным слушателем. Слушая лежа, в болезненном состоянии рассказы стариков я словно прошел через их академию жизни... Они прочли мне "народную лекцию" о героических, вместе с тем трудных годах жизни в тылу. Честно признаться я не знал о существовании стольких истин и доказательствах этих истин...".
Рассказы почтенных старцев словно представили взору Бауке картину реальных трудностей, через которые приходилось пройти труженикам аулов в те лихолетия: "мне виделись аксакалы, достигшие 90-летнего возраста, которые были нашей опорой и поддержкой, плачущая и постаревшая от слез и страданий старуха-мать, словно вопрошающая у нас "где же мой сын, моя кровинушка", овдовевшие жены, вопреки всему с истинной верой все еще ждущие возвращения мужей с фронта, невесты, украдкой плачущие ночью, и молящиеся о скором возвращении возлюбленных, плачущие и все время задающие один и тот же вопрос дети "где мой отец, когда он вернется? Горе и страдание народа - безгранично...". Из высказываний Бауке создается впечатление, что правдивая сторона жизни аульных жителей во время войны вызвали в нем сильные эмоции... Находясь все время в гуще боевых действий он, конечно же, понимал, что народу на родине, в глубоком тылу тоже тяжело приходиться, но рассказы почтенных стариков, возможно показали всю глубину трагедии, пережитой народом за все годы военного времени. Таким образом, попав в больницу, чтобы подлечить старые фронтовые раны, Бауке, послушав рассказы аксакалов, ненароком добавил новую боль в свою и без того израненную душу...
То было время, когда Бауыржан Момышулы состоявшийся как писатель, "отдавая долг перед своими погибшими боевыми товарищами", издавал книги-воспоминания на казахском и русском языках. Впереди у него было много творческих планов, но, к сожалению, его все чаще подводило состояние здоровья, вызванные старыми фронтовыми ранениями... Смеем думать, что если бы Бауке была подарена еще одна жизнь, то он, конечно же, зафиксировал бы на бумаге все то услышанное от стариков-тыловиков о народной жизни в военное лихолетье...
В фондах самого старейшего архива страны, который в этом году отмечает свой 100-летний юбилей со дня образования - Центрального государственного архива Республики Казахстан, имеется масса документов, свидетельствующих о доблестном труде колхозников, жителей казахских аулов в годы Отечественной войны 1941-1945 годы.
Информационная сводка тружеников Абайского района Семипалатинской области о сдаче сельхозпродукции государству. 10 октября 1942 г. Из фондов ЦГА РК.
Рапорт тружеников Акмолинской области о поставке сельхозпродукции в фонд обороны. 15 марта 1942 г. Из фондов ЦГА РК.
Однако официальные документы на то и есть официальные... В подобных источниках - различных статотчетах, рапортах и телеграммах - находим лишь сухие цифры и показатели о выполнении планов и государственных заданий по поставке в фонд обороны сельскохозяйственной продукции. А как были достигнуты и обеспечены выполнение этих показателей, как правило, в официальных документах не отражается.
Можно предположить, что за каждыми цифровыми показателями стоят трудовые будни, кропотливый рутинный повседневный труд колхозников, проходящие в жестких условиях военной жизни, трагическая судьба отдельных людей, недоедание, недосыпание как взрослого населения, так и детей младшего и подросткового возраста и многое другое.
В Центральном государственном архиве Республики Казахстан еще в годы войны был создан фонд документальной коллекции "Казахстан в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.". Здесь собраны поступившие в разные годы воспоминания ветеранов войны и тыла, фронтовые письма, письма тыловиков на фронт и другие документы эпистолярного жанра.
Если Бауке в свое время узнавал о правде и истинах жизни в тылу из уст аксакалов, то я приглашаю читателей попытаться узнать и поискать эту правду в воспоминаниях тех самых 12-15-летних подростков, наравне со взрослыми выполнявшими в тылу сельскохозяйственные планы и внесшие свой личный вклад в дело великой Победы.
В 90-ые годы прошлого столетия многие из них, достигнув преклонного возраста, вышли на пенсию. И когда в 1995 году архивисты ЦГА РК обратились к ветеранам войны и тыла поделиться воспоминаниями и рассказами о былой прожитой жизни в военные годы, то многие из них откликнулись, направив в адрес Центрального государственного архива Республики Казахстан свои краткие мемуары.
Следует сказать, что воспоминания эти разные, различающиеся по полноте сведений и сюжетных линий. Отобрав среди них некоторые, отличающиеся полнотой драматического сюжета, историческими реалиями, написанные в художественным стиле, и с наличием интересных случаев из жизни воспоминания, предлагаю их вашему вниманию, дорогие читатели.
Повседневная трудовая жизнь в тылу жителей колхоза "Жарқынкөл".
Как 12-летний мальчик трудился в тылу ради Победы
Среди воспоминаний тыловиков имеется рассказ жителя колхоза
имени Исаева Акжаикского района Западно-Казахстанской области Сариева Жандета, написанное им и присланное в Центральный государственный архив в 1995 году. Жандет агай родился в 1929 году в колхозе "Жарқынкөл" Чапаевского района Западно-Казахстанской области и в этом же колхозе здесь же в годы войны в 12-летнем возрасте начал свою трудовую деятельность. Работая в тылу, в колхозе, как и все его сверстники-подростки, Сариев Жандет внес свой личный вклад в дело борьбы и великой Победы. Теперь предлагаю ознакомиться с его историей (воспоминания на казахском языке, перевод на русский язык осуществлен автором публикации):
"Если бы кто-нибудь взялся написать книгу о нашей трудовой жизни во время войны, то наверное на свет появился бы не один роман. 1941-1945 годы мы провели в лишениях, в трудных условиях военной жизни, как говориться в холоде и голоде... Думаю, что есть и наша доля участия в общей победе и в защите Советского Союза от нашествия врагов. Ведь без помощи тыла нашим отцам и старшим братьям, находящимся на фронте пришлось бы тяжелее бороться с фашистами...
Теперь перейду к рассказу о том, что же мне, подростку 12 лет пришлось пережить во время войны.
22 июня 1941 года началась война. В то время у колхоза "Жарқынкөл" имелись зимовки в местностях Кірпі, Тасқұдық, Майлан и Саралжын. Они существуют и ныне. Мой отец был пастухом. Эти зимовки находились вдалеке от школы, где-то в 60-70 километрах. В колхозе не было интерната, чтобы можно было там жить и учиться. А условия войны не позволяли пожить у родственников, так как положение у всех одинаково были тяжелым.
7-9 января 1942 года был призыв, в результате которого с нашего аула почти всех молодых мужчин призывного возраста забрали на фронт. В ауле остались пять-шесть стариков и несколько мужчин в возрасте пятидесяти пяти лет.
С первых дней войны нас подростков направляли на все виды колхозной работы. Летом 1941 года мы работали на колхозном поле на прополке урожая от сорной травы.
Наступила весна 1942 года, время начала посева. Но сначала нужно было вспахать и подготовить землю. А из взрослых рабочих сил в ауле всего лишь пять-шесть стариков. Что делать? Тогда старейшины аула собрав всех подростков 12-15 лет, и сказав "наши предки раньше говорили в 13 лет уже глава семьи, вы уже джигиты и ваш возраст подошел, чтобы заняться вспашкой земли", отправили нас на эту ответственную и тяжелую работу. Тогда мы поняли, что основная нагрузка всей колхозной работы теперь переходит на нас - подростков и аульных женщин. Среди нас был один единственный взрослый агай, который контролировал всю нашу работу. В то время мы не видели ни тракторов, ни комбайнов, все приходилось делать вручную.
Впрягали в плуг семь-восемь волов и вспахивали землю. Я был погонщиком волов, а позади одна из женгей держала ручку плуга. Начинали работу спозаранку до рассвета и продолжали работу без остановки до обеденного перерыва, после короткого отдыха опять в том же темпе продолжали работу до наступления темноты до заката.
Во время войны мы не получали свой заработок, нам даже в голову не приходило потребовать его. Управляющий говорил, что наш трудодень уходит в фонд обороны страны. В качестве ежедневной пищи бесплатно выдавали два литра обезжиренного молока. Больше - ничего. Шла война, поэтому от колхоза никакой помощи ждать не приходилось.
Колхозная работа нескончаемая, сделаешь одну работу, за ней по очереди подходит вторая, третья...Сенокос, сбор сена, его перевозка, затем сбор урожая, молотьба, сдача хлеба государству - вся эта работа делалась руками.
Летом 1943 года произошел такой случай. Было время сенокоса, и мы с ребятами, нас было четверо, сели передохнуть. Наверное сказалось и изможденность от бесконечной тяжелой физической работы и истощенность от голода, все мы оказывается крепко заснули. Я проснулся от крика одного из моих товарищей, который увидел скачущих в нашу сторону управляющего и уполномоченного из района. Мы мигом поняли, что наказания не избежать. И вправду, управляющий, подскочив к нам на лошади, прошелся по нашим спинам плеткой. Чтобы избежать повторного удара мы все побежали врассыпную, пытаясь спрятаться среди стогов сена. Был среди нас один мальчик, переехавший к нам по эвакуации из России. Он имел несколько дерзкий характер. Схватив из ярма вола железку, так называемую занозку и встав в оборонительную позу он закричал: "Не подходите ко мне, а то убью этой железякой!". Мы тоже по инерции, схватив в руки, кто что успел, тоже заняли оборону. Увидев это управляющий и уполномоченный слезли лошади, и уже спокойным голосом стали нам объяснять, мол мы знаем, что вы работаете впроголодь и из последних сил, но сами подумайте, как будут воевать ваши отцы и старшие братья, если вовремя не получать помощь из тыла... Заключив перемирие, таким образом, мы мирно разошлись по домам.
Оказывается человек не может забыть страх, пережитый в раннем возрасте. Летом 1944 года в ауле распространилась заразная болезнь - брюшной тиф. Человек заболевший этой болезнью лежит три месяца, и если он переживет ее в течении этого времени, то выздоравливает, а если нет, то умирает. Но в то время не было нормального питания, откуда было взять силу для полного выздоровления.
Я находился в зимовке Кірпі. В ауле все болели. В декабре от этой болезни скончалась моя бабушка. Один из стариков, я и один из моих сверстников, втроем пошли копать место для захоронения. Сам я был очень слаб, так как недавно переболев, только встал на ноги. До сих пор помню, что, когда выходили из аула, я несколько раз падал от бессилия. Тут меня позвали к управляющему. Придя к нему я увидел запряженную в лошадь телегу, в которой лежал больной дядя Шабан. Мне велели срочно доставить его в райцентр в больницу. Стою и боюсь. Уже давно стемнело. Ехать туда пять километров. Да и там тоже все зараженные. Но что поделаешь, пришлось ехать.
По дороге все время переживал, что буду делать если дядя Шабан ненароком умрет. Время от времени поворачиваюсь к нему и говорю "ақа, ақа, потерпите, скоро прибудем". Дядя Шабан слабым голосом просит дать воды. Но откуда было мне достать воду в голой степи, да и еще в зимнее время. Еду и плачу навзрыд от своей беспомощности. В конце концов, доставив дядю Шабан в больницу, вернулся обратно в добром здравии. Чего только не пришлось нам пережить в военные годы, рассказать, не пересказать.
В 1945 году война закончилась нашей победой. Постепенно в аул стали возвращаться с фронта оставшиеся в живых наши земляки. Среди них были и инвалиды, которые смогли быстро влиться в ритм мирной жизни, находя работу по своим физическим возможностям.
В эту пору и мне представилась возможность вернуться к учебе. В 1948 году я продолжил учебу, устроившись в интернат в райцентре. Закончил десятилетку в 1951 году. Получив высшее образование в институте, 37 лет и 4 месяца проработал учителем в школе. В 1989 году вышел на пенсию.
В моей жизни было еще одно обстоятельство, которое было причиной всех моих бед и страданий, которые пришлось пережить в те годы.
У отца был брат, которого все мы звали Кенжеака. В 1935 году он подвергся репрессии по ложному доносу. Тогда я был маленьким, ничего не понимал. Позже все рассказала женгей, его жена. У дяди была всего одна лошадь, которая заболела какой-то болезнью. По законам того времени, оставшимся от Голощекина, лошадь подлежала забою. Однако дядя хотел договориться с ветеринаром за деньги получить справку о том, что животное вполне себе здоровое. Но один из аульчан, прослушав об этом, донес это до известных органов. Дядю Кенжеака осудили и объявили врагом народа...
Тогдашние начальники смотрели на нас как на родственников врага народа. Нас было трое, отец, бабушка и я. Мать умерла в 1932 году. Наc посылали на самые трудоемкие работы. Помню, что во время войны мы все время переезжали из одной зимовки в другую. Все время нас заставляли заселяться в студеные и никем не обжитые дома. Что ж, пришлось пережить и такие времена.
По прошествии долгого времени мне иногда кажется, что не стоит держать зла и обижаться на таких людей, ведь по сути они были неграмотными, некоторые не могли написать даже свою фамилию. Откуда им было знать и уметь разбираться во всяких тонкостях политических вопросов, ведь в аулах в то время не было газет и журналов, радио.
Все, что я здесь написал из своих воспоминаний, являются только одной частью из ста... Хоть и не был на войне, но находясь на работе в тылу получил несколько увечий. Однажды вывихнул руку, другой раз долго пролежал с рваным ранением в боку. Всему виной работа во время войны, ведь волы не всегда поддаются и подчиняются 12-15-летнему подростку, все время приходилось подноровиться, а иногда и побороться с волом, чтобы выполнить порученную колхозом работу.
Сенокос в колхозе "Политотдел" Каскеленского района Алма-Атинской области. 1946 г. Из фондов Центрального государственного архива кинофотодокументов и звукозаписей.
Теперь вот о чем хочу рассказать. Когда теперь руководителям местных властей говоришь, что не был на войне, но будучи подростком доблестно трудился в тылу, они смеются и требуют документальных свидетельств. До них вообще никак не достучаться. Вот я думаю, а как могли оформить нам такие документы неграмотные управляющие, звеньевые, бригадиры? Об этом думают нынешние руководители? Год рождения человека разве не указывает на правдивость его слов? Я в действительности так думаю...". Такими словами заканчиваются воспоминания Жандет агай.
Да, в действительности, Сариев Жандет агай и все его сверстники, детство которых было опалено войной, выйдя на пенсию, надеялись на дальнейшую достойную и счастливую жизнь, обеспеченную достатком. Но наступили 90-ые годы прошлого столетия, время перехода и политических реформ. Поколение Жандет ага вновь подверглось трудным временам. В то время ветераны тыла не были еще приравнены к ветеранам войны, и не были установлены определенные льготы социального значения.
Вполне согласны с высказыванием и обидой Жандет агай по поводу подтверждающих документов трудовой деятельности подростков во время войны, так как в действительности во многих случаях документация не велась и свидетельства такого рода в архивах фактически отсутствуют. Помню много случаев, когда мы, архивные работники, были в затруднительном положении из-за того, что не могли ничем помочь ветеранам труда в разрешении данного вопроса.
Мы склонны также согласиться с мнением Жандет агай о том, что по мотивам воспоминаний работников тыла можно было бы написать не одно художественное произведение. Ведь в этих воспоминаниях заключены правда жизни народа в глубоком тылу, а также, как выразился Бауке, истины и доказательства этих истин тех нелегких времен военного лихолетья..."
Продолжение следует
