Искусство, как известно, всегда стремится смягчать нравы. А нравы эти порой суровы и агрессивны. И если общественные настроения одни, то искусство, и прежде всего кино, совсем другое. Ксенофобия во Франции зашкаливает, а фильм "Неприкасаемые" (см. мой пост "Обаяние французского мавра"), который разбивает эту фобию в пух и прах, бьет все рекорды популярности.
Искусство, как известно, всегда стремится смягчать нравы. А нравы эти порой суровы и агрессивны. И если общественные настроения одни, то искусство, и прежде всего кино, совсем другое. Ксенофобия во Франции зашкаливает, а фильм "Неприкасаемые" (см. мой пост "Обаяние французского мавра"), который разбивает эту фобию в пух и прах, бьет все рекорды популярности.
Или возьмем еще одну враждебность, атмосфера которой порой сгущается до абсурда. Не так давно питерское движение "Народный сбор" обвинило компанию "Вимм-Билль-Данн" в пропаганде однополой любви, поскольку на их пакетах молока и кефира ("Веселый молочник") размещена лента с международной символикой ЛГБТ - шестицветная радуга. И люди на полном серьезе подавали на "Вимм-Билль-Данн" в суд. Как говорится - и смех, и грех.
И вот уже на этом фоне на экраны выходит сербский фильм "Парад", призывающий славянский мир к толерантности, то бишь, к терпимости к геям.
Сатирическая комедия в стиле Кустурицы снята Срджаном Драгоевичем с явным стремлением растворить в юморе пресловутую гомофобию, а заодно помирить братьев-славян. Посмотрев фильм, скажу сразу: Драгоевичу удалось и то, и другое.
Фильм о том, как сербский "браток", национал-патриот, ветеран балканских войн и ярый гомофоб Лимун, любящий свою невесту Бисерку, а еще больше любящий своего бульдога по кличке Сахарок, круто меняет свое мировоззрение. Дело в том, что Лимун вынужден обратиться к активисту гей-движения Мирко и его женоподобному другу Радмилу для того, чтобы обставить на радость Бисерке свою свадьбу, а уж дизайнер Мирко знает в этом толк. И тут гей-пара выдвигает условие: Лимун должен защитить их от нацистов и обеспечить охрану предстоящему гей-параду.
Не в силах отказаться от свадьбы и с трудом поборов свои гомофобские взгляды, Лимун собирает на просторах бывшей Югославии во имя "союза с пи…" своих вчерашних врагов - хорвата, боснийца и косовца. А те, хоть и не могут понять, чего ради они, настоящие мужики, должны выступать "за права человека, идею ненасилия и прочую фигню", тем не менее, соглашаются.
"Парад" - о том, как сербы, хорваты, боснийцы и косовцы становятся друзьями, забыв про христианство, ислам и другие разногласия. Фильм, кстати, стал первым совместным кинопроектом всех стран бывшей Югославии, и в этом, я думаю, его главное достижение. А, показав геев милыми ребятами, которых поддержала даже "братва", Драгоевич внес свою лепту в смягчение гомофобии. Как-никак человечество расстается со своими стереотипами, смеясь.
Интересно, что параллельно с выходом сербского "Парада", гей-тема заявила о себе еще в одном киноформате. Голландский режиссер Крис Беллони снял в Марокко часовую документальную картину I am gay and muslim ("Я - гей и мусульманин"). В этом фильме несколько молодых мужчин рассказывают о своей религиозной и половой идентичности, которую приходится скрывать, поскольку в Марокко за гомосексуализм предусмотрено уголовное наказание.
Фильм должен был три недели назад в Бишкеке закрывать фестиваль по правам человека "Бир Дуйно Кыргызстан", но был запрещен по суду как экстремистский и оскорбляющей чувства мусульман. И дело здесь даже не в недоумении: как говаривал один уважаемый мною старец, тут "и" быть не может, либо "гей", либо "мусульманин". Эпатирует и провоцирует само название фильма.
Государство не должно регулировать сексуальную ориентацию. Каждый живет как хочет. Личная жизнь, по определению, не публична и не прилюдна. И если Крис Беллони хотел показать антигуманность вторжения государства в личную жизнь, то эту правозащитную миссию можно только приветствовать. Но зачем искать популярность через эпатаж?
В этой связи хочу прояснить свою позицию. В моем восприятии человека его сексуальная ориентация никакой роли не играет, я сужу о нем по другим качествам. И половые пристрастия Чайковского, Эйзенштейна, Аменабара, Жана Маре, Рудольфа Нуриева, Элтона Джона или Фредди Меркьюри никак не повлияли на мое отношение к их творчеству и бесспорной гениальности. Точно так же, как мне нет никакого дела, с кем спит моя соседка Кристина. Это ее личная жизнь.
Сексуальная ориентация - вещь интимная и афишировать ее просто глупо. Понадобилось несколько десятилетий, чтобы перейти от кондовой формулировки "извращение правящих классов" в Большой советской энциклопедии к понятию "нетрадиционная ориентация", и это нормально. Но гей-парад или лесбийское шествие в моем понимании нонсенс и идиотизм. Это все равно, что устраивать демонстрацию любовниц или неверных мужей.
Я всегда готов вступиться за человека, когда его оскорбляют и унижают из-за половой ориентации, точно так же, как не приемлю дискриминацию женщин. Но когда речь заходит об основах, здесь - извините. А она действительно заходит об основах, потому что гей-лесбийская карта со всеми ее парадами и борьбой за легитимность однополых браков разыгрывается сегодня с целью изменить две основные нормы цивилизации: статус семьи и усыновление.
Норма первая. Брак - это союз одного мужчины и одной женщины. Домохозяйство может вести кто угодно (друзья, подруги, родственники, брат с сестрой), но вступать в брак могут только чужие друг другу люди - один мужчина и одна женщина. С этим можно не соглашаться, но это основа, без которой известная нам цивилизация просто рухнет.
Что касается усыновления, то здесь все еще проще: у ребенка должны быть отец и мать, а не два друга или две подруги. Это опять же основа цивилизации и причины менять ее я не вижу.
Слава Богу, пока мы далеки от того "просвещенного идиотизма", который нет-нет да и даст о себе знать. К примеру, два года назад в детских садах Норвегии (родины хладнокровного убийцы и адвоката гомосексуализма Андерса Брейвика) под видом борьбы со стереотипами была рекомендована к чтению сказка "Король и Король". Там принц, разочаровавшись в противоположном поле, влюбляется в брата одной из невест. Королевство в шоке. Но после того, как королева одобряет нетрадиционный выбор сына, король и король начинают жить-поживать и добра наживать. Назвать это детское просвещение либерализацией половой морали как-то не хочется, скорее - установка на вырождение.
