Вообще-то в голове гуляла идея написать что-нибудь про лень как главный двигатель прогресса. Тем более, что и примеры особо искать не надо, про них и так все знают: человек изобрел лук и стрелы, чтобы не подкрадываться к добыче с копьем или дротиком, а потом одомашнил диких животных, чтобы не тратить силы и время на охоту. Ну и далее по цепочке, вплоть до облачной обработки документов, тачскринов и семейного риск-менеджмента (или что там сейчас является последним словом в общечеловеческой моде на новинки) . Большой адронный коллайдер тоже можно отнести к данной цепочке при желании. Вон, 20 лет назад два Сергея – Курехин (композитор и музыкант) и Шолохов (журналист) – доказали на ленинградском телевидении, что Ленин В.И. – гриб. И люди поверили. Не все, но поверили же.
На этом идея закончилась: исходный тезис о стимулирующей роли лени настолько очевиден и самодостаточен, что писать о нем что-либо пространное не имеет смысла. Другие идеи в голову приходить поленились. Пришлось в поисках темы заметки повспоминать, о чем меня просили написать знакомые. А попросили они написать о классическом советском образовании в сравнении с современным. Про современное ничего сказать не могу, я к нему давно уж не отношусь никаким боком, а про свое восприятие своего же высшего образования – ниже. Только надо учитывать, что в мое высшее образование входят и три года очной аспирантуры, во время которой общение с теми же институтскими преподавателями носило углубленный и индивидуализированный (по отношению ко мне) характер.
Если отбросить из полученного мною ленинградского (никак не могу привыкнуть называть город имени упомянутого Ильича старыми-новыми именами "Санкт-Петербург" и "Питер") образования идеологическую шелуху, то в итоге остается три крупных компонента:
1) очень глубокое и детальное изучение принципиальных теоретических основ. В нашем институте базовым для всех специальностей предметом была политическая экономия на основе "Капитала" К. Маркса и Ф. Энгельса, которую я и сейчас считаю полноценной и логичной научной дисциплиной, несмотря на то что некоторые недостатки в ней есть (например, недооценка умственного и управленческого труда, а также невозможность объяснить трудовой теорией стоимости цену редких – эксклюзивных, как любят говорить торгаши, – даров природы). Базовыми именно для моей специальности были "Финансы" и "Денежное обращение и кредит", теоретические лекции по которым нам читали профессоры, а семинары вели доценты. Был еще и двухлетний курс высшей математики, без знания которой трудно было осилить последующие теорию статистики и экономическую статистику. Эти науки (вышмат и статистика) хоть и были непрофильными, но преподавались нам вполне капитально. Правда, сейчас от математических знаний у меня в голове мало чего осталось по той простой причине, что я эти знания в послеинститутской жизни почти не применял;
2) широкое и облегченное (сравнительно с изучением базовых предметов) изучение множества прикладных и вспомогательных дисциплин (например, тех, которые являлись базовыми для студентов других специальностей), что давало нам возможность получить общие представления о том, как работает экономика страны в различных сферах и на разных уровнях. И не только экономика. Самое главное в этих дисциплинах было то, что в они в совокупности обеспечивали тот набор знаний, который де-факто являлся обязательным для любого современника с высшим образованием;
3) подробное изучение сугубо профильных дисциплин (для меня это были "Финансы отраслей народного хозяйства", "Организация и планирование кредита и денежного обращения" и еще какие-то). С ними была существенная проблема – по большей части они были основаны на действующих законах и указивках и, соответственно, быстро устаревали даже в ходе преподавания, по мере обновления законодательства и нормативной базы. Ну а в начале 90-х эти дисциплины (в том виде, в каком они нам преподавались) вообще ушли в небыль вместе с централизованным плановым хозяйством.
Что для меня представляется самым ценным в полученном институтском образовании? Два знания. Первое – знание базовой глубинной теории, владея которой можно в принципе работать по специальности при любом общественно-экономическом строе, поскольку она позволяет понять генезис, логику и взаимосвязь отношений. Второе еще важнее, позволяющее не ограничиваться только лишь полученной специальностью, – знание о наличии знаний. Если первое знание в нас ежесуточно, утром, днем и вечером буквально вколачивали лекциями, семинарами и особенно конспектами лекций и первоисточников, то второе знание преподавалось в более свободной форме. Суть донесения второго знания до студенческого разума заключалась в том, что нас не заставляли заучивать теории и практические аспекты наизусть, а учили знать, в каких областях имеются готовые знания и как до них добраться. Главной характеристикой второго знания является его энциклопедичность, которую я, увы, редко наблюдаю у более молодых поколений с постсоветским образованием.
Мне приходилось на практике сравнивать качество своего образования с импортным экономическим образованием других соотечественников, и я считаю, что советское образование было принципиально лучшим именно за счет его академичности. Мои собеседники демонстрировали отличное знание американских, например, реалий финансового рынка (которому нас, само собой, не учили), но при этом впадали в ступор, когда им задавался вопрос о том, почему эти реалии сложились именно таким, а не другим образом (то есть имея знания о готовых результатах, мои визави не понимали историческую логику возникновения и развития того или иного явления). Точно так же им было трудно понять невозможность слепого копирования в Казахстане американского опыта, который они, естественно, считали априори лучшим и не требующим обсуждения. (А нельзя было безоглядно копировать просто потому, что кардинально различались вводные условия, хотя бы по структуре экономики, концентрации населения и благосостоянию граждан.) В общем, я сделал для себя вывод, что в иностранном образовании основной упор делается на третий из вышеназванных компонентов. Может быть он и позволяет молодому специалисту быстрее подключиться к работе, но чересчур сильно его на этой работе и замыкает. Видимо поэтому в тех же США так популярно переобучение.
Самое грустное во всей этой заметке – исчезающее, по всей видимости, положительное наследие советского образования, которое могут спасти от вымирания только преподаватели. Смогут ли? Не знаю.
Самое веселое в этой заметке то, что я множество раз встречал экономистов, получивших образование в Алма-Атинском нархозе и не уступавших моим ленинградским сокурсникам по ширине и глубине знаний. Всё-таки если человек на самом деле хочет учиться, то его даже нархозом трудно испортить ;). Обижаться на меня не стоит, я сам в этом институте поработал, так что знаю изнутри среднее качество и его преподавателей, и его студентов.
Удачи. Помогайте своим детям выбрать и получить правильное образование. На этом, думаю, родительский долг можно считать исполненным. Ведь эту помощь тоже, наверное, можно рассматривать как проявление той же самой лени – двигателя прогресса?
Вообще-то в голове гуляла идея написать что-нибудь про лень как главный двигатель прогресса. Тем более, что и примеры особо искать не надо, про них и так все знают: человек изобрел лук и стрелы, чтобы не подкрадываться к добыче с копьем или дротиком, а потом одомашнил диких животных, чтобы не тратить силы и время на охоту. Ну и далее по цепочке, вплоть до облачной обработки документов, тачскринов и семейного риск-менеджмента (или что там сейчас является последним словом в общечеловеческой моде на новинки) . Большой адронный коллайдер тоже можно отнести к данной цепочке при желании. Вон, 20 лет назад два Сергея – Курехин (композитор и музыкант) и Шолохов (журналист) – доказали на ленинградском телевидении, что Ленин В.И. – гриб. И люди поверили. Не все, но поверили же.
На этом идея закончилась: исходный тезис о стимулирующей роли лени настолько очевиден и самодостаточен, что писать о нем что-либо пространное не имеет смысла. Другие идеи в голову приходить поленились. Пришлось в поисках темы заметки повспоминать, о чем меня просили написать знакомые. А попросили они написать о классическом советском образовании в сравнении с современным. Про современное ничего сказать не могу, я к нему давно уж не отношусь никаким боком, а про свое восприятие своего же высшего образования – ниже. Только надо учитывать, что в мое высшее образование входят и три года очной аспирантуры, во время которой общение с теми же институтскими преподавателями носило углубленный и индивидуализированный (по отношению ко мне) характер.
Если отбросить из полученного мною ленинградского (никак не могу привыкнуть называть город имени упомянутого Ильича старыми-новыми именами "Санкт-Петербург" и "Питер") образования идеологическую шелуху, то в итоге остается три крупных компонента:
1) очень глубокое и детальное изучение принципиальных теоретических основ. В нашем институте базовым для всех специальностей предметом была политическая экономия на основе "Капитала" К. Маркса и Ф. Энгельса, которую я и сейчас считаю полноценной и логичной научной дисциплиной, несмотря на то что некоторые недостатки в ней есть (например, недооценка умственного и управленческого труда, а также невозможность объяснить трудовой теорией стоимости цену редких – эксклюзивных, как любят говорить торгаши, – даров природы). Базовыми именно для моей специальности были "Финансы" и "Денежное обращение и кредит", теоретические лекции по которым нам читали профессоры, а семинары вели доценты. Был еще и двухлетний курс высшей математики, без знания которой трудно было осилить последующие теорию статистики и экономическую статистику. Эти науки (вышмат и статистика) хоть и были непрофильными, но преподавались нам вполне капитально. Правда, сейчас от математических знаний у меня в голове мало чего осталось по той простой причине, что я эти знания в послеинститутской жизни почти не применял;
2) широкое и облегченное (сравнительно с изучением базовых предметов) изучение множества прикладных и вспомогательных дисциплин (например, тех, которые являлись базовыми для студентов других специальностей), что давало нам возможность получить общие представления о том, как работает экономика страны в различных сферах и на разных уровнях. И не только экономика. Самое главное в этих дисциплинах было то, что в они в совокупности обеспечивали тот набор знаний, который де-факто являлся обязательным для любого современника с высшим образованием;
3) подробное изучение сугубо профильных дисциплин (для меня это были "Финансы отраслей народного хозяйства", "Организация и планирование кредита и денежного обращения" и еще какие-то). С ними была существенная проблема – по большей части они были основаны на действующих законах и указивках и, соответственно, быстро устаревали даже в ходе преподавания, по мере обновления законодательства и нормативной базы. Ну а в начале 90-х эти дисциплины (в том виде, в каком они нам преподавались) вообще ушли в небыль вместе с централизованным плановым хозяйством.
Что для меня представляется самым ценным в полученном институтском образовании? Два знания. Первое – знание базовой глубинной теории, владея которой можно в принципе работать по специальности при любом общественно-экономическом строе, поскольку она позволяет понять генезис, логику и взаимосвязь отношений. Второе еще важнее, позволяющее не ограничиваться только лишь полученной специальностью, – знание о наличии знаний. Если первое знание в нас ежесуточно, утром, днем и вечером буквально вколачивали лекциями, семинарами и особенно конспектами лекций и первоисточников, то второе знание преподавалось в более свободной форме. Суть донесения второго знания до студенческого разума заключалась в том, что нас не заставляли заучивать теории и практические аспекты наизусть, а учили знать, в каких областях имеются готовые знания и как до них добраться. Главной характеристикой второго знания является его энциклопедичность, которую я, увы, редко наблюдаю у более молодых поколений с постсоветским образованием.
Мне приходилось на практике сравнивать качество своего образования с импортным экономическим образованием других соотечественников, и я считаю, что советское образование было принципиально лучшим именно за счет его академичности. Мои собеседники демонстрировали отличное знание американских, например, реалий финансового рынка (которому нас, само собой, не учили), но при этом впадали в ступор, когда им задавался вопрос о том, почему эти реалии сложились именно таким, а не другим образом (то есть имея знания о готовых результатах, мои визави не понимали историческую логику возникновения и развития того или иного явления). Точно так же им было трудно понять невозможность слепого копирования в Казахстане американского опыта, который они, естественно, считали априори лучшим и не требующим обсуждения. (А нельзя было безоглядно копировать просто потому, что кардинально различались вводные условия, хотя бы по структуре экономики, концентрации населения и благосостоянию граждан.) В общем, я сделал для себя вывод, что в иностранном образовании основной упор делается на третий из вышеназванных компонентов. Может быть он и позволяет молодому специалисту быстрее подключиться к работе, но чересчур сильно его на этой работе и замыкает. Видимо поэтому в тех же США так популярно переобучение.
Самое грустное во всей этой заметке – исчезающее, по всей видимости, положительное наследие советского образования, которое могут спасти от вымирания только преподаватели. Смогут ли? Не знаю.
Самое веселое в этой заметке то, что я множество раз встречал экономистов, получивших образование в Алма-Атинском нархозе и не уступавших моим ленинградским сокурсникам по ширине и глубине знаний. Всё-таки если человек на самом деле хочет учиться, то его даже нархозом трудно испортить ;). Обижаться на меня не стоит, я сам в этом институте поработал, так что знаю изнутри среднее качество и его преподавателей, и его студентов.
Удачи. Помогайте своим детям выбрать и получить правильное образование. На этом, думаю, родительский долг можно считать исполненным. Ведь эту помощь тоже, наверное, можно рассматривать как проявление той же самой лени – двигателя прогресса?
