В поисках дунганских яблок

Кордайский район Жамбылской области - одно из мест компактного проживания дунган в Казахстане. На выезде из поселка городского типа Кордай расположен международный таможенный пост на границе с Кыргызстаном. На восток вдоль границы тянутся села преимущественно с дунганским населением: дунгане - 68 процентов населения района. Алматинцев в местных селах удивляет многое: обилие новых домов, построенных за последние пять-десять лет; их дороговизна; отсутствие в магазинах сигарет и алкоголя, а у жителей - необходимости запирать дома и машины, ведь никто ничего не возьмет. Также дунгане проживают в Кыргызстане - именно туда из Китая пришли их предки в 1877-1878 годах.

Корреспондент Tengrinews.kz Ольга Пастухова и независимый фотограф Татьяна Бегайкина побывали в гостях у дунган по обе стороны границы. Более 1 000 километров пути. Остановки в 10 населенных пунктах. Восемь героев-дунган. Этот репортаж - свидетельство современной жизни дунган в Казахстане и Кыргызстане. Аккурат в 140-ю годовщину переселения группы малого народа в Семиречье.

 Заслуга Великого Шелкового пути

Существует много вариантов происхождения китайских мусульман - дунган.

По одной из легенд, 1 400 лет назад в Китае проходило большое восстание. Императору приснился сон, что подавить его может помочь правитель с Востока под зеленым знаменем. Толкователи снов разъяснили, что в Мекке действительно есть народ под зеленым знаменем - народ пророка Мухаммеда. Правитель с дарами отправил троих посланников, однако вернулся домой только один из них. С собой он привел большое войско. Восстание было подавлено. Когда арабы засобирались домой, китайцы побоялись, что снова быть восстанию. И предложили остаться навсегда, взяв в жены самых красивых местных девушек. Они так и поступили, поселившись в провинции Сиань. Китайцы - буддисты, арабы - мусульмане, но, оставшись жить в новой стране, с разрешения императора сохранили свою религию.

По другой версии, арабы-купцы пришли в Китай по морю через Индийский океан, а потом остались, женившись на местных девушках и сохранив свою религию - мусульманство. В семьях, где отец - араб, а мать - китаянка, девушки имели право выходить замуж только за своих, а парням разрешалось брать в жены китаянок. По третьей версии, появление дунган - заслуга Великого Шелкового пути, который шел от Сианя до Рима. Последние две версии объясняют, откуда у дунган предпринимательский талант.

В XIX веке малые народы Китая из-за ущемления своих прав начали выступать против династии императора Цин, принимая участие в народных восстаниях. Одним из самых крупных было Дунганское восстание 1862-1877 годов, в котором дунгане потерпели поражение. Опасаясь расправы, в 1877 году около 5 000 человек перешли через Тянь-Шаньские горы на территорию современного Кыргызстана. Николай I своим указом разрешил им строиться и вести хозяйство.

 Как села становятся дунганскими?

В казахстанском поселке Кордай в нескольких километрах от границы на повороте есть пятак, где таксисты ждут своих клиентов. Один рейс утром из села, один - в обед или вечером, чаще здесь не ездят. До Масанчи, где из 18 000 жителей 98 процентов - дунгане, ехать чуть больше 50 километров. Цены разнятся - от 600 тенге за человека до 6 000 тенге за машину.

Таксист с нами общается живо. Говорит, что интернациональные браки, в том числе, казахско-дунганские, здесь встречаются. Отмечает трудолюбие дунган и что в полях работают в основном женщины - смотрим по сторонам: действительно так. Рассказывает, что сейчас в селах повсеместно стали возводить высокие глухие заборы. Он и сам год назад поставил такой, из пескоблока. Ждал очереди на изготовление два месяца, для вывоза 800 блоков понадобился КамАЗ, вместе с работой все обошлось в 700 тысяч тенге вместо ожидаемых 400-500 тысяч.

Из разговора и собственных наблюдений узнаем, что из этих поселков в Бишкек за крупными покупками не ездят. Очень близко, по ту сторону границы, есть город Токмак, куда добираться удобнее и быстрее. Но сейчас сом дорогой, почти как рубль, поэтому ездить невыгодно. У местных жителей по две SIM-карты: казахстанская и кыргызстанская, в разнообразных объявлениях, как правило, указывают оба номера.

Мы проезжаем мимо поста в селе Карасу, оно же Черная речка. Здесь таможня для большегрузных авто. Но, к нашему удивлению, проверку документов надо проходить и казахстанцам без пересечения границы - с 2015 года здесь стоит шлагбаум. Говорят, коли россиянин или кто другой - не пустят просто так, нужно получать специальное разрешение. На всякий случай убираем фотоаппарат в сумку. Предъявив казахстанские удостоверения личности, проезжаем быстро. Местные отмечают, что после этого поста возникает чувство, как будто ты в углу: с одной стороны - граница, с других - горы.

Как села становятся дунганскими? Во-первых, некоторые населенные пункты и основаны дунганами. Во-вторых, когда кто-то из местных жителей уезжает в Кордай, Алматы или за границу - дома не пустуют, дунгане покупают их. Недвижимость, если считать в тенге, стоит от 10-15 миллионов, что сопоставимо с ценой однокомнатной квартиры или маленького дома в Алматы. Для аулов это очень дорого: дома в казахстанской глубинке редко когда стоят больше двух-трех миллионов тенге.

По пути мы рассматриваем интересности. Мавзолей Отеген батыра. Сюда в день свадьбы едут молодожены, правда, старики просят тех, кто выпил, не заходить внутрь. Памятник у дороги. В 1999 году машина из свадебного кортежа врезалась в КамАЗ, говорят, что водитель большегруза сошел с ума после этого. Маковые поля. Дело было аккурат после майских праздников, поля по бокам алели до горизонта на зависть инстаграмщиков.

Замуж максимум в 20

До села Масанчи мы не доехали. Выяснилось, что нас ждут на 20 километров ближе - в селе Аухатты, которое в советское время называлось Трудовик. Нас встречает главврач местной амбулатории Сулейман Ламзарович Айдаров, он - дунганин. Мы отмечаем, что вверенная ему амбулатория и прилегающая территория выглядят очень ухоженными: не в каждом селе так.

Сулейман Ламзарович рассказывает нам свою историю: родился в селе Масанчи, в возрасте трех лет семья переехала в Трудовик, окончил школу, поступил в Киргизскую государственную медицинскую академию в Бишкеке - и дешевле, и ближе ездить. Затем переехал в Алматы, где работал хирургом. Когда денег совсем не было, а дома в селе ждали жена и дети, выезжал таксовать. Потом оставил медицину, начал заниматься продажей овощей - сбывал то, что вырастили односельчане: редис, помидоры, морковь, картофель, арбузы, дыни, чеснок, джусай и другую зелень. Тем временем больница в селе Аухатты теряла кадры - работали всего двое врачей. Айдарову предложили полставки - взял. Постепенно стал главным врачом.

"Нас всех объединили, сейчас наша амбулатория - филиал Центральной районной больницы. Финансируют по численности населения - в поселках Аухатты, Кызылсай и Байтерек суммарно проживает 7 500 человек. В Масанчи с 18 тысячами жителями и Сортобе с 22 тысячами населения - отдельная больница", - объясняет, как все устроено, наш герой.

Мы переходим к теме визита. Сулейман Ламзарович рассказывает, что в этом году отмечается 140 лет переселения дунган из Китая в Казахстан. Он объясняет, что село Масанчи является стратегической местностью - расположено на возвышенности, Чуйская долина хорошо просматривается - так как китайцы преследовали повстанцев, то было важно увидеть, если их настигнут. В Карасу дунгане составляют 50 процентов населения, в Аухатты - 70-80 процентов, в Масанчи - 98 процентов. 

По его словам, помимо их района, дунгане компактно проживают в Таразе и его пригороде - селе Жалпактобе, в Алматы - в микрорайоне Заря Востока за барахолкой. Но в том же Алматы сильная ассимиляция произошла - на дунганском почти не говорят, в ходу в основном слова типа "иди", "подай", "возьми".

Про свой язык, основанный на старокитайском, Сулейман говорит, что он  несложный. Но сейчас не развивается, литературного языка нет, только бытовой. Дело в том, что новые и часто используемые слова дунгане заимствуют из русского или казахского. Например, мобильный телефон, названия животных и прочее. Жена у главврача - дунганка, работает учителем географии, вышла после декрета на работу совсем недавно: один за одним на свет появились четверо пацанов и одна девочка. Дунганский язык дети учат дома с мамой.

Старшему сыну Айдарова Алиму - 15. Но про его женитьбу отец не думает, для него он еще совсем ребенок. Зато рассказывает нам, как свою судьбу устроил: "Когда я учился на пятом-шестом курсе меда, родители подталкивали: "Тебе уже 23 года. Тебе уже девочек не дадут, ты уже возрастной. Подумают, что неполноценный, раз раньше не женился". Несколько раз они искали, сватались. Третий раз я сам поехал, познакомился, засватал. Поженились, живем нормально. Вначале, наверное, это не по любви было. Я больше оценил ее, как она разговаривает, насколько интеллектуальна. Мне кажется, что для брака важно, чтобы были общие понятия. Потому что будь она хоть десять раз хозяйственной, чистоплотной, но нет общих понятий - общей жизни не будет. Мы виделись пять-шесть раз и свадьбу сыграли".

Как и у всех мусульман, в дунганских семьях мужчина - глава семьи. Но женщина играет в ней немаловажную роль: организует семейный быт, проводит все семейные обряды. Мужчина же зарабатывает деньги и дает разрешение на все большие покупки. Однако что именно, где и почем купить - решает жена. Хотя, рассуждает Сулейман, все зависит от характера: если у мужа сильнее, то он будет управлять, если у жены, то она.

На вопрос о том, стремятся ли в дунганских семьях дать образование дочерям, Сулейман Ламзарович отвечает, что мнения разнополярные. Он сам считает, что от образованности матери зависит образованность детей: отцы то на работе, то в отъезде, домашними заданиями точно не занимаются. Поэтому все - от мамы. Однако другие стремятся выдать дочь замуж пораньше, чтобы внуки поскорее появились и вообще так положено. У девочек рамки еще жестче - выйти замуж надо максимум в 20. К слову, теперь иногда и у дунган встречается кража невесты. Но зачастую так происходит, когда молодые знают, что родители будут против, но все равно хотят быть вместе. Договорились и чухнули.

Наше наблюдение, что в поле работают одни женщины, врач объяснил по-своему: "Посудите сами. В селе у мужчины без высшего образования много вариантов, кем работать: водитель, строитель, грузчик, разнорабочий... У женщин же - либо о семье заботиться, либо в поле. Многие ничего другого не умеют. Сейчас дунгане берут в аренду по 20-30 гектаров земли, делают капельное орошение, нанимают для работы два-три бусика работников. В основном это женщины, иногда еще молодые ребята 15-20 лет. Серьезные деньги вкладываются: 50-60 тысяч долларов в сезон. При этом гектар земли в аренду на сезон может стоить до 1 000 долларов".

Он вспоминает, как строилась жизнь его мамы: "Наверное, у дунган большие требования к женщине. Наши женщины много трудностей в быту переносят. Вот в советские годы мама работала на полях: в четыре утра подъем - до самой темноты, на полях лук выращивали. Правда, в самую жару с 12.00 до 15.00 отдыхали. Между делом детей рожали и воспитывали. Вечером - ужин, стирка на руках, до двух ночи. А в четыре снова вставать на работу". Примерно по такому распорядку дня живут все здешние крестьяне и сегодня.

Сулейман Ламзарович добавляет, что сейчас его народ в социальном и экономическом плане более-менее поднялся - "живем не хуже, чем другие". По его мнению, причина в том, что практически нет пьющих людей. А сдерживает не столько религия, хотя и она тоже, сколько менталитет: "Если я буду пить, гулять, дебоширить - за моих сыновей замуж своих дочерей не отдадут, а дочь никто в свою семью не возьмет". Местные бизнесмены поддерживают порядок: в магазинах не продают сигареты и алкоголь.

Перец - да, сигареты - нет

Мы едем на экскурсию по близлежащим селам. По пути снимаем все, что видим. Заходим в местные магазины - из дунганского здесь почти ничего нет. Разве только молотый красный перец - дунганской хозяйке килограммового куля хватит максимум на месяц. Еще находим халву нитками. Проверяем слова героя: сигарет и алкоголя на прилавках действительно нет. В магазине одежды на память покупаем лаконичные одноцветные женские головные платки, повязываемые по типу бандан. 1 000 тенге за штуку.

Свадебный наряд здесь - не белое платье, а красный комплект из брюк и платья. Но в местном магазине купить его нельзя, зато можно арендовать - два дня за 10 000 тенге.

Свадьбу по дунганским обычаям играют несколько дней: если праздник намечен на воскресенье, то подготовка начинается со среды. В четверг режут скотину. В пятницу читают Коран. В субботу привозят приданое - золото, наряды, одежда. Калым тоже предусмотрен: деньгами. В воскресенье - сама свадьба, в понедельник - второй день. Гостей много: 300-400 человек. Согласно традиции, первые три ночи после брачной ночи молодая жена ночует в доме матери. В ближайшие дни молодоженам предстоит объехать родственников жены - зять должен со всеми познакомиться, чтобы его все признали. В среду молодая жена приходит в дом мужа и готовит лагман - минимум, что она должна уметь на этот момент. Если чего-то вдруг не умеет - обучают, помогают.

К слову, кафе в этих селах нет. Вернее есть, но все закрыты - многие, судя по паутине и облупившимся вывескам, давно и надолго. Проголодавшись, единственное, что нашли, - лепешки и уйгурская самса из тандырной печи. Самса стоимостью 200 тенге тут двух видов: острая и неострая. Берем неострую - мяса много, очень сочно.

Проезжая по селам, делаем наблюдение, что очень много нового добротного жилья, построенного в последние пять-десять лет. Дома здесь обычно большие. Если надо расшириться, то строят не ввысь, а пристраивают еще комнаты или сразу дом. Поэтому традиционный дунганский двор чем-то напоминает итальянские внутренние дворы - патио, большую часть которых закрывает светопропускающий пластиковый навес. В углу стоят традиционная печь и тандыр - на праздники готовят здесь, в повседневности - чаще в доме. Цветы тоже есть. Вообще, у местных жителей много цветов. Правда, преимущественно не на клумбах у входа, а в горшках. Несколько раз мы даже видели, что вместо клумб - обычные грядки с полезными насаждениями.

На этих фотографиях - двор и внутреннее убранство дома в селе Булар батыра, где живет пожилая тетя Сулеймана по имени Салима. Ее имя переводится как "везение", имя ее супруга Юбура - "прекрасный". Им - по 70 лет. За 50 лет брака они воспитали четырех дочек и сыновей. Внуков и правнуков - больше 25, уже счет потеряли. Здесь они живут с 1975 года - переехали из Масанчи, где тогда были проблемы с водой. Раньше здесь жили немцы. На месте тенистого немецкого сада появился большой дунганский огород, где выращивают чеснок, лук и картошку. Сразу за ним - речка, по которой проходит граница Казахстана и Кыргызстана. Огород полностью на невестке, жене младшего сына.

Нам проводят экскурсию по дому. Почти в каждой комнате есть традиционный дунганский топчан - нар. Члены семьи за ним и обедают, сидя за низким столиком. И спят тоже здесь, постелив на дощатую конструкцию матрасы, одеяла и корпешки (по-дунгански они называются "вус").

Бабушке и дедушке помогают внуки, которым вот-вот выходить в школу во вторую смену. В этом доме принципиально нет телевизора. На наш вопрос "Много ли игрушек у мальчиков?" отвечают, что много, показывая автопарк из 12 машинок.

Мы плавно переходим из одного дома в другой, потом в третий. Нам радушно предлагают чай, но мы торопимся и потому отказываемся. Это единственное жилье, где за время нашего путешествия мы встретим удобства в доме - в остальных все на улице. К слову, вода в поселке - из водопровода. Сейчас жителей подключают к новому водопроводу - геологи пробурили скважину, запасы воды в подземном озере велики, вода чистейшая, поэтому решено было заменить трубы советских лет на новые.

Дети запрыгивают в машину, едем до школы. К нашему удивлению, довольно много тех, кого привозят в школу на авто. Школа на 800 детей - новая, построена по государственной программе "100 школ - 100 больниц". Через узкую улочку - обычный частный двор. Мужчина, возделывающий свой огород с идеально ровными грядками, говорит, что раньше здесь был сквер и вообще окраина села, а теперь жизнь кипит. Всего в округе за последние годы построили три школы, две врачебные амбулатории, три медицинских пункта и два детских сада. Интересно, что мест в детсадах хватает всем желающим, оплата в месяц составляет 7 000 тенге.

Между тем, по данным СМИ, в селах Кордайского района с компактным проживанием дунган высокая рождаемость. "В каждой семье, как правило, рождается от пяти до десяти и более детей. В так называемой "колхозной зоне" Кордайского района ежегодно рождается до двух тысяч детей", - в 2015 году говорил глава Ассоциации дунган Казахстана Хусей Дауров. 

Аухатты, Сортобе и другие села идут почти встык. Лишь Масанчи находится чуть поодаль. Самое проходное место в Масанчи - перекресток со светофором. С одного угла - Дом культуры с библиотекой, где также находится музей села Масанчи. Снаружи здания - единственный банкомат села. Пока мы ждем хранителя музейного фонда (он на больничном с простудой, пришел на место специально по нашей просьбе, прихватив с собой внука), рассматриваем визитеров к банкомату. Все женщины с покрытыми головами.

От Каракунуза до Масанчи

Хранитель музейного фонда села Масанчи - Муса Губарович Лочь. Официально это и не музей даже - историко-краеведческий кружок, для получения статуса есть обстоятельства, которых "не расскажешь за один раз". А фактически это единственный на всей территории бывшего СССР дунганский музей. Он был создан в 1980 году при колхозе. Школьный учитель истории, руководитель учебно-консультационного пункта вечерней школы села Масанчи Муса Губарович, возродил инициативу в 2004 году.

Здесь числится около 700 экспонатов, самые древние из которых датируются вторым тысячелетием до нашей эры. Из дунганских древностей есть жертвенница эпохи Мин. То есть чаше, в которую во время поминания покойников сыпался рис и ставились свечи, не менее 450 лет. Запасы музея продолжают пополняться: люди приносят редко, обычно сам хранитель ищет на ярмарках и с рук. Вот буквально в прошлые выходные в Токмаке он нашел четыре клешни. За каждый инструмент кузнеца просили 100 сомов (500 тенге). Ржавые неприглядные для обычного человека, но такие ценные для истории железяки сейчас лежат на полу - в экспозиции им еще не определили постоянного места. Но с рук продают и дорогие вещи - например, за седло с уздечкой, оформленные серебром, просят 150 тысяч тенге. На них пока бюджета нет.

Муса Губарович рассказывает нам историю села Масанчи: "В 1877 году мы прибыли в город Токмак, там перезимовали. А весной 1878 года нам уже дали эти земли под строительство села (до размежевания границ в 1924 году территория была кыргызской - прим. авт.). Село Масанчи основали дунгане, это первое дунганское поселение. Тогда населенный пункт назывался Каракунуз, что значит "место скопления черных жуков". По другой версии - местные жители так называли дунган, которые целый день возделывали землю. В 1903 году, когда праздновали 25 лет переселения дунган, царю Николаю II подали прошение о переименовании населенного пункта. С этого момента и до Октябрьской революции село носило название Николаевское. После революции - вновь Каракунуз. А в 1965 году, в год празднования 80-летия со дня рождения советского государственного деятеля Магазы Масанчи (расстрелян в 1938 году, реабилитирован при Хрущеве - прим. авт.), дунганина по национальности, его переименовали в его честь. Но дунгане до сих пор называют его по-своему: Йинпан, что означает "лагерь победителей". Маньчжурская армия ставила себе цель уничтожить дунганское население. Раз не уничтожила - значит, победители".

О высоком положении Магазы Масанчи свидетельствует висящая на стене картина художника Давида Флекмана - уроженец Одесской области с 1941 года жил и работал во Фрунзе. В музейном фонде раньше была фотография 1919 года, с которой он нарисовал картину: Владимир Ленин принимает участника революционного движения, руководителя Туркестанского дунганского кавалерийского полка Магазы Масанчи. Правда, на оригинальном снимке на заднем фоне присутствовал Лев Троцкий. Но к моменту написания полотна он уже был в опале, поэтому на картину его не перенесли. В советское время холст украшал колхозную контору.

Мы уточняем у хранителя музея о количестве дунган во всем мире. Муса Губарович говорит, что на Международной конференции дунган, которая проводится в Китае раз в четыре года, прозвучала цифра - 27 миллионов человек. Но это неточно: китайские исследователи говорят, что в действительности намного больше. В самом Китае очень многие люди предпочитают записывать себя как китайцы - это дает больше преференций для продвижения по карьерной лестнице. Для сравнения: в архивном материале за 1950 год "Солнце над Милянфанем" (Милянфан - "рисовое поле" с кит. - прим. авт.) журнала "Огонек" говорится, что "в провинциях Китая, главным образом в северо-западных, насчитывается более 35 миллионов дунган".

"В Казахстане и Кыргызстане люди, конечно, стараются записывать себя как дунгане. Вообще дунгане - это слово, придуманное в СССР. Во всем мире представителей этой национальности знают хуэйцзу, либо китайцы-мусульмане. Ученые называют дунган народом сложного этногенеза: в нашей крови есть арабская, персидская, тюркская и, естественно, китайская кровь. 47 процентов населения Кордайского района - дунгане, по Казахстану - 65-66 тысяч дунган проживает. Конечно, больше всего дунган проживает в Китае - в провинциях есть дунганские города и села. Также наших можно встретить в Южной Африке, Америке, Австралии", - отмечает хранитель музея.

По мнению Лочь, из всех традиций у дунган в Казахстане наиболее сохранились свадебные обряды. У девушек есть отдельное платье на девичник - вот оно на манекене. Учитель расстраивается, глядя на него: брали на выставку и попортили, пришлось восстанавливать с использованием современных тканей. И отдельное платье на свадьбу. Существует легенда о происхождении накидки, которую называют "шалью павлина". Будущий наследный император на охоте прилег отдохнуть и увидел красивую птицу. Хотел поймать - не ловится. Решил пристрелить, натянул лук - а она превратилась в девушку-красавицу. Когда пришло время жениться, он сказал маме: "Я женюсь только на той девушке, которую встретил в лесу". Мама поняла, что это мифическая птица Феникс, и дала указание придворным сшить костюм с широкими как крылья рукавами. Чтобы напоминал ее сыну встреченную птицу.

Мужской свадебный костюм - с красной и зеленой лентами: красная - символ счастья, зеленая - символ ислама, символ жизни. Костюмы отшивают вручную, но мастеров очень мало. Полный комплект женского платья будет стоит 300-400 долларов, мужской - чуть дешевле.

Одежды различаются в зависимости от возраста человека. Например, у женщин чем старше и статуснее хозяйка, тем проще узор вышивки и шире рукава. Девочкам на одежде вышивали бабочек - символ счастья. О наличии детей свидетельствует цветок граната, символизирующий семью. Плод персика говорит, что семья выращивает фрукты, а конверт - что они держат почтовый узел. Для детей тоже предусмотрены специальные наряды. Например, мальчику обязательно шьют костюм к обряду обрезания - "суннет той".

Больше всего в музее нас удивил велосипед, стоящий среди старинных ваз. Лочь извиняется: говорит, что не успел оборудовать другое место. Нам же этот рояль в кустах, это соединение прошлого и настоящего очень нравится. Велосипед появился здесь пять лет назад, когда праздновали 135 лет со дня образования села. Группа масанчинцев совершила пробег по той дороге, которой прошли их предки. 40 человек проехали на велосипедах 5 000 километров - путь от китайского Сианя до Масанчи занял два месяца. Один из велосипедов с автографами подарили фонду музея.

По ту сторону границы

Мы приехали в гости в казахстанское дунганское село на два дня - четверг и пятницу, рассчитывая переночевать в Кордае и на завтра вновь вернуться сюда. Однако в гостях нас были готовы принять только в субботу, когда женщины будут не на работе и смогут приготовить на стол. Мы решили по своему вопросу отправиться в Кыргызстан, попутно продолжая поиски местных дунган. С расчетом на то, что, если ничего не найдем, в субботу на обратном пути вернемся в тот же казахстанский аул.

Наш путь лежал в село Ананьево на берегу Иссык-Куля. Через Бишкек мы решили не ехать. Пройти границу нам как казахстанцам можно на посту Токмак, а это уже на 40 километров ближе к Иссык-Кулю.

Далее происходила цепочка событий, которую, наверное, можно было бы назвать провалом. Но мы решили, что то, что у нас не получилось, ценно как факт. Человек, помогавший нам в поиске героев, позвонил парням-дунганам из Бишкека. Они примчались на машине буквально за полчаса и начали думать, как выполнить нашу просьбу показать дунганскую кухню. К себе домой 23-летние мужчины нас не пригласили, сославшись на то, что их жены молоды, будет неприлично. Посовещавшись между собой, они решили отвезти нас в китайское кафе. Точка общепита была без вывески, не менее 30 столов. В меню - всего одно дунганское блюдо.

В Интернете пишут, что "дунганские щи" - это праздничное блюдо. Так и есть. На каждый праздник - свое количество ингредиентов: от девяти до 72. Блюдо многосоставное: котлеты коричневого, красного и желтого цветов (покрашены пищевым красителем), рис, бульон, требуха или лапша с мясным бульоном, или фунчеза, отваренные на пару пампушки, которые дунгане называют парным хлебом. Обычно все это подают по отдельности, человек сам смешивает все в суповой тарелке, заливая бульоном. Нам подали порционно.

А парни отказались есть, сказав, что недавно поели. И удалились. Мы уж было решили, что они совсем уехали. Однако выяснилось, что, оплатив наш счет, они ждали нас в машине, потому что "стеснялись". Фотографироваться они отказались, свои имена попросили не указывать. Наверное, этот факт как ничто иное показывает дунганскую скромность и порядочность. Позже мы уточнили: по традициям мужчины и женщины не из одной семьи всегда едят за разными столами.

Когда мы вышли из кафе, уже темнело. Мы не рискнули оставаться в совсем незнакомом городке, решив в ночь ехать в сторону знакомого по прошлым поездкам Иссык-Куля. До Ананьева водитель такси просил 3 000 сомов (около 15 000 тенге), зато до Балыкчи (оно же Рыбачье) - поселка на самой крайней точки на берегу озера, всего 500 сомов (около 3 000 тенге) за двоих и 110 километров в пути. Переночевав в хостеле, утром за три часа и еще 500 сомов мы достигли нужной точки.

Поселок Ананьево называется так в честь его уроженца - красноармейца, Героя Советского союза, погибшего при обороне Москвы в 1942 году, Николая Яковлевича Ананьева. Село находится в 50 километрах от популярной летом Чолпон-Аты, до популярного зимой горнолыжного Каракола ехать еще 92 километра. Туристы здесь редкость, местные жители живут за счет земледелия, скотоводства, сбора ягод и грибов, а также рыбной ловли. Одна церковь и одна мечеть, три отделения банков, базар...

Лишь в прошлом июне населенный пункт прогремел в новостях - мощнейший взрыв на газозаправочной станции унес жизни мужчины и его маленького сына. У дороги на месте взрыва - импровизированный памятник с детской машинкой, а пыль под ногами имеет черный оттенок. Удивляет, что сажа не вымылась с дождями и снегом за 11 месяцев со дня трагедии.

До озера от Ананьева далеко, порядка четырех километров. Мы берем такси, чтобы помочить ноги в воде и побыть на солнышке. На обратном пути спрашиваем у таксиста про дунган. Говорит, что да, есть в селе. Например, одна семья торгует на базаре - отправной точке нашего путешествия. Мы находим точку, расспрашиваем, как идет торговля, рассказываем о себе и целях своей поездки и через 10 минут получаем приглашение на ужин. Правда, надо подождать. Продавщица Роза ждет с поля мужа. Они вместе закроют контейнер и поедут в дом в сторону озера. Собираться Розе помогают гиперактивные внуки.

Супруг Розы Сулейман приезжает на оранжевом грузовом бусике. Семья зарабатывает выращиванием и продажей овощей. Но так как дело происходит в мае, вырасти еще ничего не успело, из своего - только рассада. Остальное - огурцы, помидоры и прочее - Сулейман раз в неделю закупает в Бишкеке. Он из встреченных нами дунган единственный настоящий декханин - так в Средней Азии раньше называли крестьян. Мужчина берет в аренду несколько полей, нанимает работников, возделывает землю, снимает урожай, продает его.

Свой дом супруги купили у семейной пары, переехавшей в пригород Алматы. Дело было так: сначала бывшие хозяева пустили молодую семью жить во времянке, потом уехали, переписав на них дом. Несколько лет спустя Роза и Сулейман смогли выплатить им стоимость дома. Хозяева немного извиняются перед нами за очень простую обстановку - все заработанные деньги вкладывают в детей: троих дочерей и сына. У старших уже есть высшее образование, одна из них бесплатно учится в магистратуре в Китае, младший - студент первого курса бишкекского вуза. Внуки Самина и Нариман - дети старшей дочери - повара. Честно говоря, можно было подумать, что они и есть родители малышей - настолько молодо выглядит и живо общается семейная пара.

В селе еще живут пять дунганских семей. Это братья и сестры Сулеймана. Всего у родителей их семеро: еще одна сестра замужем и живет в одном из казахстанских сел, где мы побывали ранее.

Мы - Биянху

Хозяйка готовит ужин на скорую руку. Мы вспоминаем, что не спросили их фамилию.

- Мы - Биянху.

- Биянху? Потомки того самого полководца?

- Да. Это прапрадед Сулеймана. Он - шестое поколение его потомков, наши дети - седьмое, внуки - восьмое.

Сулейман говорит с нами, параллельно выполняя дела по хозяйству: поливает огород, кормит скотину, забирает яйца у несушек: "Мои отец и дед родились в Кыргызстане, но прадед перевез их в Китай еще в царское время. Потом, пока границы были открыты, они вернулись на родину. Мой 16-летний дед вместе с братишкой поступил в партийную школу. Прадед решил вернуться в Китай, чтобы собрать вещи, продать дом и окончательно переехать в Кыргызстан. И тут границу закрыли. Глава семейства там - сыновья и внуки здесь. Моего деда в 41-м забрали на войну, погиб там. У него осталось двое детей - мой отец и моя тетка. Поэтому моего отца с детства воспитывал дядя, он же его женил. После свадьбы им сказали: "У вас отдельная семья, езжайте, сами живите". И тогда мои отец и мать переехали в Токмак. Лет 10 там прожили - я родился. Мои братья и сестры - уже в Масанчи. В то время нам было очень тяжело - в советское время вообще тяжело было жить без фундамента. Мы огород сажали - больше ничего не умели. Потом сюда перебрались, потому что с деньгами легче было, торговать легче было".

Окончательно в Кыргызстан, в Ананьево, Сулейман переехал в 1983 году. Сколько себя помнит - занимается овощами. Для сравнения, здесь один гектар земли в аренду на сезон стоит от пяти до 15 тысяч сомов, то есть от 80 до 220 долларов.

- В Казахстане мы спрашивали - там до 1 000 долларов за гектар.

- Но и земля там лучше. У нас здесь растут только картошка, морковка, немного зерновые культуры и силос. В приграничной казахстанской зоне, в долине реки Чу земля намного плодороднее, там больше культур и лучше растет.

- Говорят, что дунгане в Россию стали ездить. Кто-нибудь из ваших уехал?

- Мой двоюродный дядя по отцу в Саратове живет. Вообще, у нас мало кто уезжает, но есть такие - с апреля до октября там. В России дунган относительно много. Сами мы уезжать не думаем. Зачем? Каша везде одна. Я, конечно, хочу, чтобы дети процветали. Но, думаю, и здесь получится. У нас сезон земли начинается в конце февраля - начале марта: как только снег сошел, земля обогрелась - можно редис, например, посадить. Бывает, что потом вновь снег идет, но редису это не страшно.

В СМИ Саратовской области России действительно можно найти материалы, в которых рассказывается о крестьянах-дунганах, с 2000 года приезжающих на сезон возделывать землю. Почему Саратовская область? Пробовали и в Краснодарском крае, и в Ростовской области, но там и земля в аренду дорогая, и конкуренция в сбыте высочайшая. В Ровенском районе же Саратовской области - оптимальное соотношение стоимости земли и цен на выращенные овощи. Сняв и распродав урожай, на зиму они уезжают обратно в Казахстан и Кыргызстан. Чтобы вернуться, как только сойдет снег, и заложить теплицы.

У местных жителей нареканий к ним нет: дунгане - мирные и трудолюбивые. Лишь только учителя недовольны, что дети приезжают и уезжают посередь учебного года, не изучая программу в полном объеме. В школе села Привольное из 150 учеников, 100 - дунгане. Всего в России, по данным СМИ, постоянно проживают 2 500 дунган.

Сулейман вспоминает момент, когда он понял, что он - представитель малой народности. Это было в третьем классе. Он первый из всех наших героев произносит расхожую фразу про человека "без Родины и флага". Когда мы отмечаем это, то фермер соглашается с нами: "Здесь, вдали, нас всего шесть семей, не чувствуешь давления общины. Обратите внимание на мою жену - она никогда не носила платок". На вопрос про трудолюбие, которым славятся дунгане, он отвечает: "Мы постоянно в земле. Секрет нашего трудолюбия? Просто трудиться недостаточно. У нас есть вера, которая сильно помогает в жизни. Мы же мусульмане, коренные арабы. Мы знаем, что эта жизнь - временная жизнь, нельзя быть к ней сильно привязанным. Но при этом стараемся прожить ее так, чтобы после нас что-то осталось".

У Сулеймана в школе тоже был урок дунганского, а вот у его детей и внуков - нет. Дома меж собой они общаются на русском, старшая внучка уже немного понимает и разговаривает по-дунгански, в школе учит киргизский. Дунганских книг у них в доме нет. По словам Сулеймана, дунганский язык - 50 процентов современного китайского: они друг друга понимают, но различаются акценты, а еще китайцы - слова удлиняют, а дунгане - укорачивают, добавляя много русских слов. Но при желании китайский язык быстро совершенствуется: 11 двоюродных и троюродных братьев Сулеймана работают в Китае переводчиками, нормально зарабатывая. Его младшая дочка тоже учится и работает в Китае - ей нравится. Сулейману как туристу там понравилось - жизнь другая, но дорогая: купить дом и машину - неподъемно. Он сам жить там не хочет - слишком многое напоминает Советский Союз с его уравниловкой.

Воспитательный процесс сильно не отличается от односельчан других национальностей: девчата - ближе к маме, чтобы научиться готовить еду и делать другие женские дела, пацаны - с отцом. Старший из Биянху рассказывает свой секрет привлечения мальчика к труду: "Привлекать – это, конечно, сложно. Они сами должны помогать. Вообще, я никогда в жизни не привлекал никого на работу. Я даже никогда не скажу: "Иди, что-то сделай". Они сами помогают. Бывает, вечером за ужином скажу: "Клубника будет вкусная, крупная. Хотите? Давайте помогайте". И дети помогают. И так со всем: "Хотите вкусную черешню?".

Сулейман гордится, что он - потомок Биянху: "Я горд, что мой предок привел всех сюда, нашу фамилию и в Китае уважают. В Сиане до сих пор за нами значится участок, на котором стоял дом прапрадеда. Дом сожгли - участок до сих пор стоит огороженный. Согласно китайскому законодательству, мы через 140 лет можем предъявить права на него, доказав, что потомки Биянху, и нам разрешат построить дом. И в наших странах уважают: улицы в честь Биянху есть в Алматы, Таразе, Бишкеке".

Пришло время садиться за стол - Сулейман уехал по срочному делу. Роза за полчаса сделала ганфан: рис, сверху - подлива. Еще со вчерашнего дня остались чебуреки, начинка которых - весенняя зелень джусай с мелко покрошенным яйцом. Правда, чебуреки здесь лепят не полусферой, а круглыми. Тесто месится на кипятке: внутрь ложечка масла, чуть-чуть соли, муки на эту семью - чуть больше полкило, а потом в муку вливается кипяток. Как только подостынет, руками замешивают, делают крутым. В рационе дунган преобладает растительная пища: разнообразные овощные, мучные и рисовые блюда с обилием пряностей, приправ и зелени. В чем-то она похожа на китайскую, но есть и заимствования из местной кухни.

На вопрос, кто дома главный, Роза отвечает, что у них равноправие. Муж бывает тоже на базаре торгует, а если женщина стоит у прилавка, то в обед может что-то приготовить, с внуками позаниматься. Конечно же, задаем вопрос про их историю любви.

"Сулейман увидел меня 17-летнюю во Фрунзе, но неправильно понял, где я живу, и три года искал в другом населенном пункте. А потом его дядя женился на моей двоюродной сестре. У сестры был совместный снимок со мной - он понял, что это и есть та девушка. Так он меня нашел по фотографии. Нас познакомили, вскоре мы поженились. Он - старший сын в семье. У дунган свадьба старшего сына - это событие! У нас такая свадьба была в 1992 году! Сначала у моих родителей, потом у его. Я в платье, со специальной прической четыре дня ходила", - делится с нами улыбчивая женщина.

Возвращается хозяин дома. Остывающий ганфан он единственный из всех присутствующих ест палочками. Улыбается, рассказывает байки, взглядом успокаивает внуков. Маленькая девочка сообщает нам, что "рис - это зубы Аллаха". Поэтому его обязательно надо доесть, ничего не оставляя на тарелке.

Сытые, обогретые вниманием и заботой хозяев, мы покидаем дом. На следующий день перед отъездом заглядываем в овощную палатку еще раз. Чтобы подарить тонкие книжицы для детей на дунганском языке. Нам несколько экземпляров дал хранитель музея в Масанчи. Стихи про белочку и детей для потомков полководца Биянху в восьмом поколении станут первыми в жизни печатными изданиями на их родном языке.

Дунганские яблоки

Прочитав заголовок, вы спросите: причем тут "дунганские яблоки"? Так называется традиционное дунганское угощение - маленький пирог из слоеного теста с начинкой из изюма, орехов, кунжута. По форме выпечка может быть в виде треугольника, полумесяца или шарика. По последней, самой распространенной, форме ее и называют "яблоками".

К сожалению, в магазинах ее не продают: высокая себестоимость, ведь принято класть продукты самого лучшего качества. А хозяйки готовят только по большим праздникам. Десерт в эту поездку мы не попробовали. Поэтому поиски дунганских яблок продолжаются...

Подготовила Ольга Пастухова

Фото Татьяны Бегайкиной