Панфиловская дивизия. Неизвестное об известном

В результате тяжелых боев 16-20 ноября на Волоколамском направлении под Москвой 316-я стрелковая дивизия под командованием генерала Ивана Панфилова вместе с другими частями и соединениями 16-й армии задержали наступление 46-го моторизованного корпуса и 5-го армейского корпуса немецких войск.

...Танки - грозное оружие Второй мировой войны. Немцы широко и умело использовали их ударную мощь. Массированные удары танковых клиньев легко вспарывали оборону польских, французских, а затем и советских пехотных дивизий, громили коммуникации, штабы и тылы, стремительными бросками захватывали города и стратегические объекты. Немецкая тактика "блицкрига" была полностью построена на ударной и быстрой мощи танковых дивизий, корпусов и армий.

Успешное и умелое применение немцами танков в боях привело к тому, что у их противников появился синдром танкобоязни. Панический вопль "Танки!!!" неминуемо приводил бойцов в замешательство и страх. Бывало, что советские солдаты не могли побороть его и отступали, а то и бежали, не оказывая никакого сопротивления.

В книге Александра Бека "Волоколамское шоссе" есть эпизод, когда солдат, вышедший из окружения, рассказывает о танках Бауыржану Момыш-улы: "В кино, товарищ старший лейтенант, на танки можно глядеть вольно... А тут не до погляденья! Все в глазах мешается, света не увидишь, когда он тарахтит и бросает во все стороны".

Зная, какой панический ужас испытывают солдаты перед танками, немцы в 41-м иногда использовали свои танки не как оружие, а как средство морального подавления обороняющихся… Следует учесть, что танки чаще всего шли в сопровождение вражеской мотопехоты, вооруженной автоматами. Так что подобраться к ним на близкое расстояние было весьма затруднительно и смертельно опасно.

Немудрено, что в советских частях, особенно необстрелянных, царила танкобоязнь. Но были и исключения. И одним из таких исключений стала 316-я стрелковая дивизия. Командующий 16-й Армией К.К. Рокоссовский и его штабные работники отмечали, что у бойцов из 316-й нет присущей необстрелянным частям танкобоязни. Нет, они опасались немецких танков, даже побаивались, но панического ужаса, как многие другие, не испытывали.

Причина в том, что бойцы дивизии Панфилова были обкатаны танками во время обучения. Их изначально учили не бояться танков, а бороться с ними…

Советский Союз готовился к войне с немцами. По планам, в грядущей войне должно было участвовать 300 пехотных дивизий. Но уже первые недели войны, разгром советских войск в приграничных сражениях, заставили пересмотреть предвоенные планы. В  июле 1941 года стали готовиться приказы на формирование дополнительных частей и подразделений. Официальный приказ на создание 316-й стрелковой дивизии был готов 12 июля 1941 года. В дивизию призывались в основном жители Семиречья и Киргизии. Долгое время неофициально полки назывались не по номерам, а по месту их дислокации – Любавинский (Каскеленский) и Софийский (Талгарский) – 1073-й стрелковый полк. 1077-й стрелковый полк, расположенный в Токмаке, называли Киргизским. Основной костяк дивизии составляли жители Алматы – 1075-й стрелковый полк. Особенностью 316-й дивизии была ее многонациональность. Историки насчитывают в ее составе до 34 национальностей. Командиром был назначен военный комиссар Киргизии генерал-майор Иван Васильевич Панфилов.

Перед ним стояла сложная и трудная задача. Вообще-то на формирование такого большого подразделения как дивизия дается два месяца,  еще несколько – на обучение новобранцев. Но война торопила события – дивизию надо было сформировать, подготовить и обучить минимум за два месяца. Все усилия офицеров были брошены на скорейшее обучение новобранцев. Учили всему, что полагается по уставу – стрелковому бою и маршевому шагу, длительным переходам и штыковому бою. Но кроме этого было и новшество, применяемое в Красной Армии впервые, – обкатка танками.

Опытный и умный солдат, прошедший все ступени воинской карьеры от рядового до генерала, Иван Васильевич Панфилов понимал, что грядущая война это, прежде всего, война моторов. Изучая и анализируя боевые действия гитлеровских вояк в Европе, он понимал, что советской пехоте надо научиться противостоять ударной мощи вермахта – танкам.

В районе Талгара был создан полевой полигон, на котором новобранцев обкатывали танками. Вернее, тракторами. Танков в Семиречье не было, зато в соседнем колхозе нашли несколько тракторов. Новобранцев загоняли в окопы, тракторы проезжали по ним, бойцы вскакивали и забрасывали машины деревянными гранатами. Кстати, такая обкатка танками в современной армии применяется повсеместно, но тогда Панфилов применил ее впервые. Обучение дало хорошие результаты. У простых сельчан и горожан Семиречья грозный танк стал ассоциироваться с простым и обыденным колхозным трактором, который можно остановить и даже уничтожить. Алуа Байкадамова, внучка генерала Панфилова, со слов матери рассказывала, что бойцы-панфиловцы не очень-то и боялись танков. Истеричных воплей "Танки!!!" воины 316-й не издавали. Раздавался более оптимистичный крик "Тракторлар", и тогда казахи без страха и суеты готовили связки гранат и бутылки с горючей смесью.

Еще одна особенность, которая отличала 316-ю от большинства других частей РККА, и про которую почти никто сегодня не вспоминает. Ее бойцы перед боем вгрызались в землю, готовя оборонительные позиции, роя окопы полного профиля и соединяя их в траншеи. А это в 41-м году делали немногие… Еще в 30-х годах нарком обороны СССР К.Е. Ворошилов громогласно заявил, что будущая война будет исключительно наступательной и окопы полного профиля наряду с противотанковыми орудиями, автоматами и прочими выдумками буржуев-империалистов красноармейцу, вооруженному трехлинейной винтовкой и учением Сталина-Ленина, абсолютно не нужны. И вместо проверенных окопов полного профиля в Красной Армии были введены "индивидуальные стрелковые ячейки", придуманные наркомом Ворошиловым. Якобы в ячейках пехотинец будет меньше уязвим для огня противника. Отчасти это верно. Но, как часто бывает, теоретическая выгода на практике оказывается большим злом. Танковые клинья немцев проходили через эти ячейки, вернее, как их окрестили, "ворошиловские норы", как нож сквозь масло.

Из стенограммы записи одного из выживших 28 панфиловцев Иллариона Васильева: "Приказали окопаться около разъезда Дубосеково. Окопались. Приезжают Панфилов и Капров – командир полка. "Кто вам разрешил здесь окапываться?". Мы говорим: командование. "Не здесь надо окапываться. Вот на этом бугре окапывайтесь, около дороги". Где командование сказало, там и стали окапываться. Мы опять окопались. Взяли лошадей и сани и давай шпалы возить, укрепления делать. У нас с правого фланга была ложбинка, а с левого фланга луг большой, который подходил к линии железной дороги. Дорога как раз шла из д. Ждановой. Мы на этой дороге окопались и укрепились. Два ряда шпал накатником накатали, замаскировались". Из бесхитростного рассказа ясно, что бойцы не просто отрыли себе окопы, они еще укрепили свои позиции подручными средствами – толстенными железнодорожными шпалами. А кроме основной позиции соорудили и ложную. Долбили промерзлую землю, матерились и ругали комдива, заставившего их работать. А потом, когда немецкая авиация отбомбилась на ложные окопы, благословляли его.

Принято считать, что второе генеральное наступление на Москву началось 16-го ноября. Это не совсем так. По плану немецкого командования генеральное наступление должно было начаться 18-го числа. А удары 16-го ноября должны были нести частный, локальный характер с целью занятия удобных позиций для последующего наступления на советскую столицу. Об этом свидетельствуют немецкие документы. Например, перед 2-й танковой дивизией была поставлена задача: "За два дня до дня Х (Х-2) дивизия должна провести частное наступление для очистки высот восточнее Волоколамска и занятия исходных районов для наступления дня Х".

Но неожиданно для немецких генералов частичное и, как они ожидали, легкое наступление, натолкнувшись на упорное сопротивление 16-й Армии, перешло в крупномасштабное сражение. В бой вступили все – и штрафные батальоны, сформированные из осужденных и окруженцев, конники Доватора, танкисты Катукова, артиллеристы. И, конечно же, бойцы 316-й стрелковой дивизии – главного соединения армии Рокоссовского.

Иногда диванные стратеги задают вопрос – почему ни командир полка Капров, ни командир дивизии Панфилов не послали подкрепления к разъезду Дубосеково? Да некого было посылать – все находились при деле, все участвовали в боях. К концу дня сам командир 1073-го полка Капров взял в руки автомат как рядовой пехотинец. Из его радиограммы за 19.00: "Окружен, обороняю только КП!".

Дрались в тот день все, а не только группа политрука Клочкова. Из воспоминаний помощника командира 5-й роты 2-го батальона Джетпысбаева Б: "...Моя рота стояла метрах в 500 от Клочкова. Клочков стоял со своей ротой у самой железной дороги, я стоял левее… С утра 16 ноября начали бой. К нам подошли 4 немецких танка. Два из них подбили, два вырвались. Два раза атака была. Атака была отбита. Большинство танков пошло в район разъезда Дубосекова, где Клочков погиб. Мы видели: поворачиваются, и туда идут танки. Там шел бой…Перед заходом солнца подбегает один боец связной: Клочков погиб, туда просят помощь. У нас людей мало осталось. Много убитых и раненых. Мы впереди отбиваем атаки, сзади, прямо к нам идет немецкий танк. Танки обошли и появились сзади…" ("Неизвестное об известном", Аубакиров Эрик).

Если провести подсчеты, используя данные о количестве оружия наступающей стороны, а также его среднюю боевую скорострельность, протяженность обороны, то каждую минуту в каждый метр обороны панфиловцев вонзается 43 пули и каждые три минуты ударяет танковый снаряд. А если еще учесть, что огонь сосредоточен не на весь окоп, а на стрелковые позиции, которые расположены в интервале 3 метров друг от друга, то поражающий фактор можно смело умножать на три. Вот и выходит, что на одного оборонца каждую минуту падал один снаряд и летели 130 пуль. Две пули в секунду! Первыми фашисты старались уничтожить расчеты ПТР и пулеметные гнезда - эти рисковали больше всех.          

Сплошной смертоносный вал из огня и металла, а ты как хочешь, так и воюй: жги танки, бей пехоту - защищай Родину! Вот наши герои и полегли в землю, в прямом смысле. Весь 1075-й полк потерял убитыми  - 400 человек и пропавшими без вести - 600 человек. И эти четыреста солдат и командиров, чьи останки смогли найти и опознать, останки же шестисот бойцов, даже собрать не смогли - они просто смешались с землей ("Наше дело правое", Абубакиров Руслан). 

...17 ноября 17 бойцов 1073-го стрелкового полка под командованием лейтенанта В.Г. Угрюмова и младшего политрука А.Н.Георгиева встречали с гранатами группу немецких танков в районе деревни Мыканино. Из 17 человек уцелел только один; потери противника составили 8 танков подбитыми (по другим данным, 9 танков). Как оказалось, подробной информации о событиях этого боя и его участниках не было. Это был отдельный противотанковый взвод, который числился в составе 1073 стрелкового полка, но за особые заслуги, вероятно, был выделен и взят в личный резерв генерала Панфилова. Так как по факту они были самостоятельным подразделением дивизии, а в бою погиб весь его командный состав, то и доложить, как положено никто не мог.

Генерал Панфилов знал имена героев и место боя, но не мог повлиять на дальнейшие освещение событий в газетах. 18 ноября 1941 года Панфилов героически погиб от минометного огня. Однако за день до гибели он успел сообщить об этом сражении Бауыржану Момышулы:

- И Угрюмов? - Лицо Панфилова сразу стало будто старше, резче обозначились складки вокруг рта. - И Георгиев? У моста? Вижу. В живых кто-нибудь остался? Погодите-ка, помечу.

…Панфилов мягко, без стука, положил трубку, вернул Дорфману карту.

- Помните, товарищ Момышулы, лейтенанта Угрюмова?

- Да.

- Погиб… А политрука Георгиева знавали? Тоже погиб. Почти весь этот маленький отрядец сложил головы. Но не пропустил танков. Девять машин подорваны, остальные ушли. Видите, товарищ Дорфман, дело просветляется. Но и загадок еще много. - Панфилов почесал свой подстриженный затылок. - Вроде бы книга с вырванными страницами. Надо, чтобы эти страницы не пропали. Надо их восстановить. Прочесть эту книгу.

… Ведь совсем мальчик… Оголец… Я знал, товарищ Момышулы, что у него за душой кое-что есть. Но этого… Этого не ждал...

...Немецкая пехота наступала по обеим сторонам шоссе, чтобы обеспечить продвижение танков по основному большаку.

- Думалось, товарищи, вот-вот защелкают наши противотанковые пушки в Горюнах, вступит в дело узелок обороны на шоссе (рота из состава батальона Момышулы, занявшая оборону в Горюнах). Но туда танки не добрались. Объявился какой-то неведомый резервик, который принял их удар. И не дал им дороги. Кто же это сделал? Артиллерии у меня тут не было. Горсточка пехоты? Еще вчера, товарищи, военная грамота, пожалуй, не допускала таких случаев. А?

 Хлопчик, малец! И остановил со своими бойцами двадцать танков. Погиб. Самоотверженно, осмысленно погиб. … Откуда у него, этого мальчика, нашлись эдакие душевные резервы? ...

Подняв руку, Панфилов в затруднении щелкнул пальцами. 

- Я, товарищи, готовился к этим боям, имел тактический замысел, план, готовил бойцов. Без бойца ведь любой замысел - пустое. Однако все, о чем я думал, чего добивался, все превзойдено.

Приподнятая рука генерала замерла. Загорелые пальцы опять сложились щепотью. Что он, снова щелкнет? Нет, пальцы остановились. Он воскликнул:

- Вот вам, товарищ, это слово! Превзойти! - Панфилов повторил раздельно: - Пре-взой-ти! Бойцы и командиры превзошли все, чего от них мог я ожидать. Превзошли себя! Таков, пожалуй, и был мой негаданный резерв. Вы поняли?".

Эти события подробно изложены в повести А.Бека "Волоколамское шоссе". Бауыржан Момышулы особо отмечает вклад генерала Панфилова в оборонительных боях под Москвой. Его размышления помогают глубже понять события, происходившие 16-17 ноября.

"Воспользуемся несколькими минутами его отсутствия. Выскажу свое понимание Панфилова - понимание, в котором слиты и мои мысли того ноябрьского вечера, и думы, пришедшие позднее.

Вот я провел с ним полчаса. Дважды и трижды я уловил его новый не примеченный мной ранее жест - он поддергивал рукава, тяготясь отсутствием дела. Весь этот день, который, возможно, предрешал исход предпринятого еще раз немецкого рывка к нашей столице, судьбу второго тура битвы за Москву, день массового героизма - под таким названием он вписан в историю войны, - Панфилов провел в деревне Шишкине, почти лишенный возможности управлять войсками. Телефонные шнуры, соединявшие генерала с подчиненными ему штабами, теми, что оказались в круговерти боя, были порваны, посечены. Немецкие удары искромсали фронт дивизии. Там и сям наши уцепившиеся группы, потрепанные батареи, роты, взводы дрались как бы без управления.

И все же оно, управление войсками, управление боем, существовало.

Массовый героизм - не стихия. Наш негромогласный, неказистый генерал готовил нас к этому дню, к этой борьбе, предугадал, предвосхитил ее характер, неуклонно, терпеливо добивался уяснения задачи, "втирал пальцами" свой замысел. Напомню еще раз, что наш старый устав не знал таких слов, как "узел сопротивления" или "опорный пункт". Нам их продиктовала война. Ухо Панфилова услышало эту диктовку. Он одним из первых в Красной Армии проник в небывалую тайнопись небывалой войны.

Оторванная от всех маленькая группа - это тоже узелок, опорная точка борьбы. Панфилов пользовался любым удобным случаем, чуть ли не каждой минутой общения с командирами, с бойцами, чтобы и так и эдак растолковать, привить нам эту истину. Он был очень популярен в дивизии. Разными, иногда необъяснимыми путями его словечки-изречения, его шутки, брошенные будто невзначай, доходили до множества людей, передавались от одного к другому по солдатскому беспроволочному телефону. А раз бойцы восприняли, усвоили - это уже управление.

Мы не вправе сказать, что Панфилов командовал, например, взводом или ротой. Один автор ухитрился даже дать ему в руки гранату. Чепуха! Но все же Панфилов командовал! Он воспитал свою дивизию, сделал нашим общим достоянием свой замысел, план, свое проникновение в особый склад современного оборонительного боя, задачу грядущего дня.

И этот день настал. Рука, голос командира дивизии уже не достигали разрозненных очагов боя. Но боем управляла его мысль, уясненная и командирами, и рядовыми. В таком смысле подвиги панфиловцев - его творение. Так мы будем верны исторической правде.

По отрывочным сведениям, а то и по звукам, по отличительному своеобразию пальбы, по всяким иным признакам Панфилов следил, как оправдывается то, что он задумал, загадал. Все, все было оправдано - риск внове примененного построения обороны, неустанное воспитание войск, чему он отдавал себя.

В тот вечер, о котором идет речь, он это уж знал, однако скромность не разрешала ему говорить о себе. Но заговорил я, выразил то, что являлось для него трепетом сердца, смыслом жизни. И ему это было приятно.

Здесь, думается, ключ к сокровенному миру, к переживаниям Панфилова. В кажущемся хаосе боя не только сбывался его план, но и разительно выявлялось нечто, чему он нашел наименование: превзойти!"

Что касается подлинности повести "Волоколамское шоссе", то здесь будет уместно вспомнить про договор, заключенный между Б.Момышулы и А.Беком. Данный договор был взят из романа-диалога А. Нуршаихова "Истина и легенда". В особенности следует обратить внимание на пункт 2 договора: "Так как книга "Волоколамское шоссе" не будет художественным произведением обычного типа (т. е. построенным на художественном вымысле), а военно-документальным произведением, в котором сохраняются подлинные имена панфиловцев и дается описание подлинных боев, то ответственность за книгу несет не только А. Бек, но и Б. Момыш-Улы - перед памятью панфиловцев, перед историей и перед современниками за правдивость книга. Поэтому Б. Момыш-Улы обязан требовать от А. Бека, чтобы художественная правда произведения предельно соответствовала происходившей действительности, обобщая их в свете большой правды, без педантичной точности, мелкого документализма, но всякий необходимый отход от фактов во имя литературного приема, стиля, изложения допускается при обоюдном взвешивании, если таковой своим последствием не сможет скомпрометировать кровью пережитый и выстраданный документ действительности боевой жизни".

Из размышлений Бауыржана Момышулы важно уяснить, что успех каждого отдельно взятого подразделения 316 стрелковой дивизии - это творение генерала Панфилова ("Неизвестный резерв генерала Панфилова. Вырванные страницы истории", Абишев Хамит). Можно говорить о том, что подвиг был не только 28 человек, а всех трех полков дивизии.

Довольно лаконично описывают оборону панфиловцев немецкие документы. В отличие от советских, там нет описаний подвигов, нет красочных эпитетов. Там все просто, точно и понятно. Такой-то полк пошел туда, такой-то двинулся сюда. Если есть сопротивление противника, то это действительно сопротивление, а не несколько выстрелов в "молоко". Если пунктуальные и методичные немецкие офицеры и писари пишут "сильное сопротивление", то можно не сомневаться – это действительно жестокое и яростное сопротивление. Так вот, изучая немецкие документы, касающиеся ноябрьских боев на Волоколамском шоссе, впервые встретил определение "свирепое сопротивление противника". Поверьте, эпитет "свирепое" в устах не склонных к эмоциям немецких генералов много чего значит. Советские бойцы не просто оборонялись, они яростно дрались, огрызались, переходили в контратаки.

Эти три слова "оказывали свирепое сопротивление" в устах врага лучше всего характеризуют бойцов-панфиловцев. Как и строчки из донесения командующего 4-й Танковой группой генерал-полковника Эриха Гепнера. Своему начальнику, командующему Группы армий "Центр" фельдмаршалу фон Боку он характеризовал панфиловцев: "Дикой дивизией, воюющей в нарушение всех уставов и правил ведения боя, солдаты которой не сдаются в плен, чрезвычайно фанатичны и не боятся смерти".

После этого донесения фон Бок, как и Гепнер, поняли бессмысленность и безнадежность наступления по Волоколамскому шоссе и перенацелили  4-ю ТГР на север. Теперь она должна была наступать на Москву по Ленинградскому шоссе. Гитлеровские генералы надеялись, что хоть там не встретят упертых бойцов из Казахстана. Но командующий 16-й Армией Константин Рокоссовский, разгадав задумку немецкого командования, внезапно тоже сделал рокировку - в 30 км от Москвы у станции Крюково немецкие танки и пехота опять уперлись в гибкую как шланг оборону "свирепой дикой дивизии".

О боях у деревни Крюково написано мало художественных и популярных произведений. Но в военной литературе и в мемуарах эта деревушка упоминается часто. На несколько дней ноября небольшое село на Ленинградском шоссе стало центром внимания верховного командования как немецкого, так и нашего. Гитлер устраивал истерику своим генералам, требуя, чтобы те поскорее взяли Крюково. В свою очередь Сталин угрожал Жукову неминуемыми карами за потерю деревни. Жуков же прямо пообещал Рокоссовскому в таком случае расстрелять его и всех других генералов. Только в самом низу командной пирамиды старший лейтенант Бауыржан Момыш-Улы, вопреки всем уставам ставший командиром полка и засевший в окопы под деревней Крюково, ничего не боялся. Пострашнее всех угроз и кар для него была пощечина пожилой местной жительницы, вынужденной уходить из своего дома. И упертый Момыш-Улы защищал деревню не как ему приказывали, а как его учил покойный генерал Панфилов. То отступал, то вновь контратаковал. Крюково восемь раз переходило из рук в руки. В итоге к 6-му декабря немцы засели в центре, а панфиловцы на окраине деревни. Раненый, но не оставивший строй Момыш-Улы поклялся погибнуть, но Крюково не оставить. Потери были огромными.

После освобождения Крюково 8-ю гвардейскую вывели во второй эшелон фронта для отдыха и пополнения. Немудрено, ведь за два месяца боев дивизия потеряла 3620 человек убитыми, пропавшими и пленными и 6300 ранеными. В строю насчитывалось всего 3800 бойцов. От 11 тысяч не осталось и следа.  По сути, почти все солдаты первого призыва выбыли из строя.  

Так как Панфиловская дивизия к тому времени стала самым прославленным и знаменитым подразделением Красной Армии, то пополнение стала получать не только обычным плановым путем – за счет маршевых рот и батальонов. Из Казахстана и Сибири в 8-ю гвардейскую шло и целевое пополнение, то есть конкретно направленное. Так 100-я казахская бригада, формируемая в Алма-Ате, направила в январе к панфиловцам две трети своего обученного состава, то есть около 2000 бойцов.

И вскоре пополненная, отдохнувшая дивизия снова была направлена в бой. Зимой 1942 года севернее Москвы и Калинина на Валдайской возвышенности образовался Демьянский выступ, похожий на бутылку с узким горлышком в районе города Старая Руса. Перерезав горлышко, советские войска окружили бы 2-й германский корпус численностью около 100 тысяч человек. Стратегическую важность района Старой Русы понимало и советское, и германское командование. Туда были брошены лучшие части Советской Армии, только что созданные 1-й и 2-й гвардейские корпуса. С немецкой стороны помимо простых частей вермахта им противостояла самое элитное и лучшее подразделение нацисткой Германии – дивизия СС "Totenkopf", "Мертвая голова".

Эсэсовцы из "Мертвой головы" были самыми настоящими преступниками, одетыми в военную форму, палачами, садистами и вертухаями. Первоначальный состав дивизии формировался из охранников концлагерей. Да и дальнейшая служба чередовалась у них с обязанностями охранников. Три недели – боевая физическая подготовка на полигонах, учения; одна неделя – в концлагере. Да и в лагерях они времени зря не теряли, их приучали к жестокости и агрессивности, готовили настоящих садистов, вязали кровью. Каждый из эсэсовцев должен был участвовать в казнях, притом не просто участвовать, а быть непосредственным исполнителем. Они вешали, расстреливали, пытали.

Название Бородино навеки вошло в российскую и мировую историю. Здесь в сентябре 1812 года русские солдаты положили в землю цвет и элиту французской армии – солдат, офицеров и генералов, которых катастрофически не хватало Наполеону в последующих сражениях. Здесь, под Бородино было положено начало конца Бонапарта.

Но мало кто знает, что под Старой Руссой на Новгородчине тоже есть небольшое селенье – тезка того знаменитого Бородино. И именно здесь в феврале 1942 солдаты из Казахстана и Дальнего Востока положили в землю элиту арийской нации – дивизию СС "Мертвая голова".

Первый удар панфиловцы нанесли по деревне Юрьево, занятой врагом. Уже через час гитлеровцев в Юрьево не осталось. Дорога Старая Русса–Рамушево, снабжавшая немцев в котле, была закрыта. Затем гвардейцы атаковали врага в селении Ново-Свинухово – их встретили пулеметным огнем, артиллерией и танками, но Ново-Свинухово было у немцев отбито. Как следствие, перерезано для врага Старорусское шоссе. Немцы отступили, но панфиловцы упорно преследовали врага, не давая ни минуты передышки. Были взяты Подцепочье и Васильевщина, в деревне Соколово окружен полк немцев – с артиллерией, танками и бронемашинами.

Немецкое командование не на шутку встревожилось таким положением дел. Гитлеровцам отправили подкрепление, но этот маневр стал известен штабу панфиловцев, и путь "подмоге" был своевременно прегражден броском наперерез. Гвардейцы продолжили преследование, выйдя на линию опорных пунктов по Белебелковскому шоссе. Бородино было взято.

Бои были страшные. Среди болот и снегов встретились два непримиримых врага. Будущий казахский композитор Рамзан Элебаев первым ворвался в деревню Ново-Свинухово, уничтожил около десятка эсэсовцев. Трое бойцов, Тохтар Тулегенов,  Жумажан Баталов и Николай Смирнов, гранатами уничтожили пулеметную точку в сарае, затем Тулегенов лег за трофейный пулемет и отправил на тот свет около взвода фашистов. Тяжело был ранен, сарай весь в огне, но продолжал вести огонь. Вторая пуля отняла у него жизнь. Всего за четыре дня Тулеген Тохтаров уничтожил 115 "мертвых голов". Батальон капитана Гундиловича и политрука Малика Габдулина в течение одного дня отбил пять атак фашистов и четыре раза сам ходил в атаку.

Рядом с панфиловцами действовали бойцы 75-й особой морской бригады сформированной в Кзыл-Орде из моряков Каспийской флотилии и призывников Чимкента. Те предпочитали воевать ночью, компенсируя недостаток тяжелого вооружения яростью и натиском. Пленных они вообще не брали, вырезая ножами целые гарнизоны. Пять суток длились встречные бои. Бородино, стоявшее на пересечении шести дорог было взято. Стотысячная группировка немцев была блокирована. "Мёртвая Голова" первый раз в своей истории должна была отступить, потеряв две трети своего состава ("Неизвестное об известном", Аубакиров Эрик).

Источники: работы читателей, поступившие на конкурс Tengrinews.kz на лучшее исследование подвига Панфиловской дивизии