"Нужно не цены снижать, а зарплаты повышать". Мамытбеков о засухе и стоимости продуктов

Сфера сельского хозяйства Казахстана переживает непростые времена. Кризисный период от пандемии коронавируса усугубила засуха в регионах и падеж скота от нехватки корма в западных и южных областях республики.

Можно ли было спрогнозировать засуху заранее? Грозит ли это продовольственной безопасности страны? И к чему нужно быть готовыми в этом году? Своими мыслями на эту тему поделился экс-министр сельского хозяйства Казахстана Асылжан Мамытбеков (сейчас он возглавляет Мясной союз Казахстана).

Tengrinews.kz:

В этом году в Казахстане засуха, негативно сказавшаяся на сельском хозяйстве страны. Можно ли было предугадать это заранее? И грозит ли это продовольственной безопасности Казахстана?

Асылжан Мамытбеков

С прогнозированием погоды у нас, конечно, все хромает. Дело в том, что до сих пор эта отрасль идет по старой колее. Поясню, как было раньше: государство финансировало метеостанции, где дежурные замеряли чуть ли не ведрами и линейками выпадаемые осадки и другие атмосферные явления. Уровень технологического оснащения станций и применяемые методы метеопрогнозирования до сих пор оставляют желать лучшего. Более того, метеостанций катастрофически недостаточно для нашей огромной территории: порядка 341 станции на всю страну, тогда как за рубежом такое количество приходится на один регион. Существуют автоматизированные станции, которые могут делать прогноз без участия человек. Прогнозы принято составлять на разные районы больших населенных пунктов, в разрезе мелких деревень, а у нас на одну область один прогноз, хотя осадки выпадают неравномерно. Соответственно, мы получаем только укрупненные прогнозы, а пользоваться ими крайне сложно.

Что касается долгосрочности, то понятно, что наша погода формируется не над территорией Казахстана. Для более долгосрочных прогнозов в мире взаимодействуют с глобальными метеослужбами, которые основываются в том числе на спутниковых данных, на данных космического мониторинга.

В Казахстане очень мало пользуются спутниковыми данными, если коротко, то мы в метеомире – какое-то большое белое пятно. В свое время МСХ предлагало оснастить всех фермеров в рамках программы агрострахования автоматическими метеостанциями, для чего предлагалось только просубсидировать их покупку. Такая сеть метеостанций по всей стране позволила бы как исключить спорные моменты в страховании, так и более точно прогнозировать выпадение осадков.

TN:

Кто вообще этим должен заниматься, прогнозом и анализом?

Асылжан Мамытбеков

РГП "Казгидромет", это подведомственная организация Министерства экологии, геологии и природных ресурсов.

TN:

То есть вы хотите сказать, что "Казгидромет" не смог спрогнозировать эту ситуацию?

Асылжан Мамытбеков

Именно так.

TN:

А вообще грозит ли нынешняя ситуация, засуха продовольственной безопасности страны? Чего нам ожидать зимой?

Асылжан Мамытбеков

Уровень продбезопасности в мире оценивается Глобальным индексом продовольственной безопасности (The Global Food Security Index) и сопровождающим его рейтингом. Выпускается британской исследовательской компанией The Economist Intelligence Unit (аналитическое подразделение британского журнала Economist).

Вы знаете, что ряд стран, у которых нет сельского хозяйства, в рейтинге продбезопасности занимают места гораздо выше, чем наша страна? Как думаете, какое государство занимает первое место по уровню продовольственной безопасности? Сингапур. При том, что в Сингапуре нет сельского хозяйства. Соответственно, продовольственная безопасность и производство сельскохозяйственной продукции - совершенно разные понятия. Отсюда можно сделать соответствующий вывод.

Уровень продовольственной безопасности каждой страны выводится на основе 28 различных показателей, которые можно разделить на 3 основные группы:

1. Уровень экономической доступности продуктов питания;
2. Физическое наличие и достаточность продуктов питания;
3. Уровень качества и безопасности продуктов питания.

Для продбезопасности необязательно производить продукцию в стране. Вот Казахстан картофель избыточно производит, но весной мы испытали его дефицит. Имеет ли к этому отношение сельское хозяйство? Нет.

TN:

А почему такая ситуация с картофелем сложилась? Вот Вы говорите, что картофель избыточно производим ...

Асылжан Мамытбеков

У нас в целом достаточно картофеля. Но в этом году из-за климатических условий был разрыв между поставками прошлогодней осенней и ранней весенней картошки. Запоздалое созревание ранних сортов картофеля привело к взлету цен. А возмещение образовавшегося дефицита торговлей извне отсутствовало, так как не было крупных серьезных игроков на этом рынке, кто мог бы оперативно и адекватно среагировать на такие вызовы рынка.

Обычно проблема другая: как продать корнеплод. Например, в 2018 году картофелеводы страдали от отсутствия спроса, отправляли в Узбекистан делегации, умоляя купить продукт по бросовым ценам.

В этом году еще и обнажились системные проблемы сельского хозяйства: несовершенство налоговой политики, слабые стимулы для кооперации мелких фермеров, неотлаженная система хранения и другие.

Касательно хранения: у нас много мелких фермеров, и каждому из них по отдельности строить свое овощехранилище дорого. В итоге производители теряют на некачественном хранении (в погребах, гаражах и др.), урожай не доживает до весны, фермеры вынуждены реализовывать товар осенью и зимой по бросовым ценам. В результате страна весной и в начале лета испытывает дефицит картофеля.

TN:

По вашему мнению, чего нужно нам всем, казахстанцам, опасаться? Зима близко, как говорится, продукты дорожают. Нам нужно иметь какой-то продовольственный запас, закупаться мешками?

Асылжан Мамытбеков

Наша советская ментальность - чуть что бежать за спичками и солью … и гречкой - также пагубна. Потому что при повышенном спросе и панике создается дефицит.

В ответ на такую ситуацию правительство чуть что запрещает или ограничивает экспорт. Например, с 2019 на 2020 год действовал запрет на экспорт пшеницы. И наши фермеры-производители не смогли воспользоваться ценой, которая была на мировом рынке. Повышенная цена хотя бы позволяет компенсировать снижение продуктивности. Поясню, фермер, например, получил с гектара не 12 центнеров, как обычно, а 6 центнеров. За счет повышенных мировых цен он мог компенсировать снижение дохода, но государство ограничивает экспорт, цена падает, соответственно, фермер терпит убытки.

Какая реакция будет у фермера? Он задумается, стоит ли вообще заниматься сельским хозяйством, если государство чуть что вмешивается и ограничивает цену. Вместо того чтобы поддержать фермеров, за их счет безадресно поддерживают всех подряд потребителей, в том числе и состоятельных.

TN:

А Вы что предлагаете делать?

Асылжан Мамытбеков

Выход в том, что нельзя наказывать фермера - станет только хуже. Может быть, в какой-то краткосрочной перспективе цены и снизятся, но в долгосрочном плане это очень негативно скажется на рынке, экономике, в итоге - на населении. Потому что когда фермер бросит заниматься сельским хозяйством, цены поднимутся однозначно.

TN:

В прошлом году, мы помним, была ситуация, когда южно-казахстанские фермеры выбрасывали капусту. Это из этого разряда?

Асылжан Мамытбеков

Да, когда началась пандемия, какие-то горячие головы сказали: "Давайте мы будем думать о казахском народе и запретим вывозить всю продукцию". В итоге тогда фермеры понесли убытки. Произведенная капуста оказалась невостребованной на внутреннем рынке. Многие даже не стали собирать ее с полей, просто тракторами перекапывали, потому что сбор урожая – это тоже затраты.

Что-то ограничить, запретить – это самый легкий путь, который лежит на поверхности. Этот анахронизм идет со времен Советского Союза, когда мы жили за железным занавесом. Нам нужно устранять не следствие, а бороться с причинами.

Разберемся: причины нехватки корнеплодов на рынке в чем (не в порядке их приоритетности)? 

Есть целый "букет причин". Во-первых, у нас монополизированная торговля: недостаточно развитые сети, высокая арендная плата за торговое место, доступ фермеров на рынок сложный.

Во-вторых, вся плодоовощная продукция находится в "сером рынке". Она у нас не легализована, продается за наличный расчет только на базарах. Регулировать такой рынок, что-то прогнозировать, понимать баланс, остатки очень сложно. Туда не заходят большие крупные игроки. В открытую компании большими объемами овощи не продают, нет фьючерсных сделок. Банки чураются финансировать этот сектор. Получается, у фермера очень ограниченный доступ как к заемному, так и к торговому капиталу.

TN:

Почему не заходят крупные игроки, по вашему мнению? Какие-то крупные продкорпорации … почему не хотят связываться с этим рынком?

Асылжан Мамытбеков

Если вы имеете в виду нацкомпанию "Продкорпорация", то почему они должны этим заниматься? Вы мыслите, как "красный директор". Почему государственная компания должна заниматься тем, чем должен заниматься частный бизнес? В капиталистическом мире государство должно заниматься только тем, чем частный бизнес не может и не в состоянии заниматься. Не зря же придумали принцип "желтых страниц", он должен работать.

TN:

Я имела в виду, почему частный бизнес не хочет входить в эту сферу?

Асылжан Мамытбеков

Это все связано с теми причинами, которые я начал перечислять. Давайте продолжим.

Есть так называемая "проблема первого НДС". Из-за того, что 80-90 процентов производителей плодоовощной продукции не являются плательщиками НДС, любой их покупатель при реализации купленного товара платит не налог с добавленной стоимости, а налог с оборота, по сути. Потому что у него нет НДС, который идет в зачет.

Любой предприниматель знает, что природа налога на добавленную стоимость такова, что все объемы продаж — это облагаемый оборот. Его умножают на ставку НДС (12 процентов в Казахстане) и минусуют НДС, который уплачен при покупке товара/сырья/всего того, что необходимо при производстве товара (это зачетный НДС). Формула такая: облагаемый НДС – НДС к зачету = НДС к уплате.

Но! Так как производители плодоовощной продукции не платят НДС, то при продаже их продукции брать в зачет нечего. Соответственно, эта продукция идет только на рынки, где продается за наличку. Сетям невыгодно работать с местной продукцией, и они предпочитают торговать импортом.

По этой причине многие работают с нарушениями закона: используют в своей цепочке фиктивные компании, которые выписывают фиктивные счета-фактуры. Вы ведь часто читаете в новостях, что фискальные органы поймали фирмы-однодневки, выписывавшие фиктивные счета-фактуры по НДС, это вот из той серии. А многие бизнесмены хотят жить спокойно, не иметь проблем с законом. А в таких условиях торговлей продукцией плодоовощеводства, мясной продукцией и другой могут заниматься только вот такие полукриминальные структуры. То есть государство загоняет бизнес сразу же на нарушение закона. Это еще одна системная проблема.

Назову еще одну проблему: ничего не делается для развития торгово-логистической инфраструктуры. Для них нет специальных кредитных продуктов, нет льгот, режим преференций. Соответственно, очень мало людей, которые строят овощехранилища. Фермеры разрознены, объемы, которые они производят, не позволяют окупать строительство собственной инфраструктуры. Кооперация между фермерами тоже не развита. И вот так можно загибать пальцы довольно много раз.

TN:

По вашему мнению, что тормозит развитие сельского хозяйства в Казахстане? Ведь мы раньше были крупной животноводческой и аграрной страной в Советском Союзе …

Асылжан Мамытбеков

Мы сейчас тоже являемся крупной животноводческой страной.

Смотрите, в 1991 году было 9 миллионов голов крупного рогатого скота (КРС), сейчас 7,5 миллиона. С 2010 года идет планомерное наращивание поголовья: было 5 миллионов, за 10 лет поголовье выросло на 2,5 миллиона, или на 50 процентов. По мелкому рогатому скоту (МРС) сейчас около 24 миллионов, было 36 миллионов, но 10 лет назад было 16 миллионов голов, и здесь есть хорошая динамика роста.

Что я хочу сказать? Нарастить поголовье можно довольно быстро, за фермерами не постоит, как говорится, они произведут товар, лишь бы им создавали условия. Проблема сокращения поголовья – не производственная, а сбытовая.

Во времена Союза вся советская армия ела казахстанскую тушенку. Казахстан обеспечивал мясом половину Советского Союза, которая не производила мясо, у страны был гарантированный сбыт.

Почему сократилось поголовье? Не потому что люди разучились или расхотели держать скот, а потому что произошло резкое сужение сбыта - многие советские республики начали закупать мясо у других поставщиков, поголовье стало никому не нужным.

Как только появились возможности сбыта, получения дохода от животноводства, сразу начался рост поголовья. Фермеру должно быть выгодно заниматься животноводством, тогда и будет производство.

В Казахстане была проблема по части ветеринарии, но мы ее решили. Казахстан получил статус свободной зоны по ящуру и другим видам болезней, что позволяет теперь нам экспортировать продукцию животноводства.

Но сбыт, внешняя торговля, поддержка экспорта - это не задача фермера и даже не ответственность МСХ, это сегодня компетенция других министерств и институтов развития: Минторговли, QazTrade, "КазахЭкспорта". Но где вы видели, чтобы эти госорганы, которые отвечают за развитие внешней торговли и вообще за торговлю, хоть как-то продвигали экспорт казахстанской сельскохозяйственной продукции? Отвечают ли они за рост поголовья, например? У них нет таких KPI, про них никто не вспоминает, если сокращается поголовье или образуется дефицит продукции, например.

Говорят, что фермеры не наращивают объемы, а куда наращивать?

После развала Советского Союза цена за одного барана так упала, что отдавали голову за бутылку водки. Потом пошло сокращение поголовья, страна почти ничего не экспортировала. Сейчас экспорт открывается, поголовье начинает расти, и госорганы умудряются в такой ситуации включать механизмы запрета на экспорт.

TN:

То есть Вы не согласны с запретом на экспорт? Так ведь понимать?

Асылжан Мамытбеков

Если бы мы жили в Советском Союзе, в планово-директивной экономике, без этой меры было бы не обойтись. Если мы хотим строить капиталистическую страну, то такие запреты нельзя включать. Если цена на что-то поднимается, она не поднимется выше мировой цены … В капиталистическо-рыночной экономике нужно использовать рыночные инструменты.

TN:

Но это ведь может сказаться на социальном напряжении?

Асылжан Мамытбеков

А чтобы социального напряжения не было, надо помогать адресно социально уязвимым слоям населения, а не радеть за все население без разбора. Рвать на себе рубаху и говорить "халыктың қамы үшін" - это из той "ушедшей" эпохи, сегодня это так не работает.

Нужно перестраиваться, а мы как будто плыли по воде, вода закончилась, мы перешли на берег, но продолжаем работать веслами. У нас поменялась среда, социально-экономическая формация, а многие мыслят и действуют старыми категориями.
Нужно повышать доходы населения, а не снижать цены.

Почему-то цены на ГСМ и арматуру, на цемент и бетон не регулируют, они могут повышаться в 2-3 раза. А на продукцию сельского хозяйства, в себестоимости которой есть и бетон, и арматура, и ГСМ, и сельхозмашины, цены постоянно под административным давлением.

Нужно понимать, что если границы открыты, то без товара страна не останется. А у нас чуть что - "дергают занавес", включают запреты. Цены выше мировых рыночных цен не взлетят, рынок все уравновесит.

TN:

То есть вы предлагаете полностью отказаться от госрегулирования сельскохозяйственной сферы для ее развития?

Асылжан Мамытбеков

От государственного регулирования цен мы должны отказаться, конечно. Если радеть за народ, то нужно увеличивать доходы населения, а не цены снижать. Вот в Турции и Германии не регулируются цены на сельхозпродукцию, но их цены особо не отличаются от наших, находящихся под неустанным контролем. У нас динамика роста цен скачкообразная: держат-держат цены, потом их уровень "взлетает". Цена отыгрывает все то, что недобрала из-за административного давления. Резкие скачки вызывают напряжение народа.

К тому же фермеры тоже часть народа, и большая часть: каждый четвертый экономически активный человек в стране задействован в сельском хозяйстве, более 40 процентов живут на селе и зависят от прибыльности и доходности АПК. Правительство здесь противоречит само себе: радеет за народ, но само ущемляет их интересы. Поэтому радеть нужно за доходы населения, а не за цены.

TN:

Если не регулировать цены, то Вы нам предлагаете больше зарабатывать, так?

Асылжан Мамытбеков

А что плохого, если фермер станет больше зарабатывать? Повторю, правительству и государству нужно следить не за снижением цен и административно давить на бизнес (все равно они, как сжатая пружина, отыграют, потому что противостоять мировому рынку мы не можем), а больше радеть за увеличение доходов населения. А что такое увеличение доходов населения? Это не только пенсии и соцпособия, которые напрямую зависят от государства, а в целом уровень производительности труда, уровень эффективности экономики.

Чем Казахстан, кроме извлечения природных ископаемых, может похвастаться в промышленности и других секторах экономики? Где наша промышленная революция 4.0? Что мы в Казахстане, кроме сельхозпродукции, производим? Я смело могу сказать, что мы производим картофель, причем сверх нормы, производим пшеницу, муку сверх нормы, мясо экспортируем, мы производим мясо сверх того, что казахстанцы потребляют, и можем производить. А что в остальном секторе производится? Кроме нефти, газа, руды и ископаемых?

Ну давайте снизим цены и вообще никто не будет заниматься сельским хозяйством, тогда и этот сектор пропадет.

TN:

По вашему мнению, какие программы господдержки оказались неэффективными за последние 10 лет?

Асылжан Мамытбеков

Мое мнение: нужно отказываться от мер господдержки, которые искажают себестоимость и искусственно навязывают производство той или иной продукции. Например, долгое время Казахстан занимался перепроизводством пшеницы. Внутренняя потребность Казахстана - 6 миллионов тонн, и на экспорт примерно около 6-7 миллионов тонн, то есть 12-13 миллионов тонн пшеницы – это наш оптимальный объем производства. Чтобы 12-13 миллионов тонн производить, нам достаточно 12 миллионов гектаров засевать, а у нас засевали около 16-17 миллионов гектаров. Получается, что 40-50 процентов пшеницы производили сверх того объема, который могли бы продать, поэтому у нас на внутреннем рынке всегда цена была ниже. Нелогично то, что в таких обстоятельствах продолжалось стимулирование производства пшеницы через субсидии. И сейчас продолжается - не напрямую, а косвенно: через удобрения, гербициды и другое.

Это так называемые товарно-специфические субсидии (по терминологии ВТО), которые не только неэффективны, но и в какой-то мере вредны. Эта работа была начата (количество субсидий сейчас 50 вместо 101), но застопорилась. Но ее нужно продолжать, оставить только индифферентные меры поддержки, непривязанные к конкретному товару. Такие меры стимулируют и создают условия для инвестиций, финансирования оборотного капитала, применения современных технологий.

TN:

Ваш прогноз в связи с этой засухой? Что нас ожидает по тому же мясу, пшенице, плодоовощной продукции? Будет ли какой-то кризис?

Асылжан Мамытбеков

Будет, я думаю. Снижение поголовья будет большое, цены к этому времени будут падать, но затем последует резкий взлет цен.

TN:

А что насчет пшеницы, в связи с этой засухой что нас ждет?

Асылжан Мамытбеков

Казахстан в любую самую жесточайшую засуху пшеницей себя обеспечит.

TN:

Если бы Вы были министром сейчас, что бы Вы сделали, чтобы выровнять ситуацию сейчас и выйти из кризиса?

Асылжан Мамытбеков

Я бы не ограничивал рынки и цены. Но это не от министра сельского хозяйства зависит, но он является членом правительства. Эти вопросы решаются коллегиально и предварительно обсуждаются.

Нужно, чтобы правительство прекратило заставлять фермеров снижать цены. Это мы сплошь и рядом наблюдаем. Подорожало яйцо – сразу же на ковер яичников, подорожало мясо - сразу же заставляют меморандумы заключать, договоры по фиксированным ценам, начинают запрещать экспорт продукции.

Говорят, что в мире голод грядет. Нет, на самом деле грядет война торговая. В мире перепроизводство сельскохозяйственной продукции. Все страны радеют за то, чтобы побольше продавать на экспорт свою продукцию.

Вы знаете, какие переговоры по ВТО были самыми сложными? Сектор сельского хозяйства был камнем преткновения. Почему? Потому что мы защищались от импорта сельхозпродукции и пытались продать свою продукцию. Это говорит о том, что мы без товара не останемся.

Беседовала Айнаш Ондирис