Нужно знать свое место. Лилия Рах о том, как пережила последние полгода

Сначала ничем. Просто сходила с ума. Потом благодаря работе защитников и моему сыну я взяла себя в руки. Я стала заниматься спортом, очень много читала. Естественно, я стала молиться. Я молилась. Но чем больше, видимо, проходило времени, тем больше я углубилась в эту веру. Я молилась настолько осознанно, с глубоким чувством понимания, и это пришло именно в изоляторе и спасло меня именно это.

Да. Меня навещал мой сын, как общественный защитник, и, естественно, защитники. У меня их было три человека (Гаухар Салимбаева, Искандер Алимбаев и Владимир Хан. - Прим. автора), и они взяли опеку надо мной, чтобы мне легче было это переносить. Они бесконечно, согласно графику и работе, навещали меня.

Атмосфера?! Это не атмосфера. Как говорят, не дай бог никому… Хотя… Это ситуация, которая имеет место. Все сотрудники СИЗО, все полицейские, все конвоиры - они относились так, как положено на работе. Но, с другой стороны, знаете, можно сказать, что там каждый занимает свое место, я для них была Лилия Робертовна - мне было приятно.

Надежду и веру. Я опять молилась. Я думала только о своих детях. Честно. Я эгоистично думала только о своих детях. Верила, что мне помогут люди, Бог, правосудие, и что я буду с ними. У меня была вера и надежда.

Знаете, я прислушивалась к каждому шороху. Мне казалось, что каждый шорох, колебание воздуха должны были мне сказать, что сегодня будет и чем все завершится. И это чувство настороженности… И страх…

Я растерялась. Потом я просто поняла, что моя жизнь закончилась. Все.

Сын и защитники. Сын приходил и бесконечно рассказывал о своей сестре. Бесконечно говорил: "Мы тебя тебя ждем, мама!" Он приносил записки от дочери. А защитники дали надежду на то, что все будет хорошо, а правосудие разберется.

Конечно. Я очень сильно надеялась. Я шла туда с большой надеждой. Я понимала свою вину и я ждала, осознавая это. Потом, когда я призналась в этом, я очень сильно надеялась, что есть в законе право, которое обеспечит мне свободу и этим правом мне защитники и судейская коллегия помогли воспользоваться.

Вы знаете, я не верила своему счастью. Я была настолько счастлива. Вот это ощущение было настолько чувственным, настолько глубоким, что я, наверное, не соображала, где я нахожусь. Но я понимала, что счастье совершилось, что что-то новое совершено... Почему-то я поняла, что что-то новое, и мне так нужен был мой сын в эту минуту.

Меня встретили мои друзья и подруги. Они меня просто подхватили. Я не помню... Когда мне вручили паспорт и постановление об освобождении, я, наверное, плохо соображала вообще, что было дальше. Потому что как-то я оказалась дома, как-то я оказалась в объятиях своей дочери. Откуда-то взялось очень много объятий моих подруг и друзей. Все так было шумно. Что-то все говорили. А я просто с трудом соображала, что происходит. Это было просто ошеломляющее счастье.

Вот, наверное, от этого шума всего, от присутствия дочери, от звонков сына. Он в это время был в командировке. Вы знаете, это не было что-то такое радостное внутри, а было какое-то такое тихое изливающее по организму счастье.

Нужно знать свое место. Нужно быть очень аккуратным, когда ты оцениваешь какие-то ситуации. Свои или чужие. Нужно быть очень аккуратным в выборе, с кем общаться. Нужно быть очень аккуратным, возлагая на себя какую-то ответственность. Нужно понимать, за что ты можешь и за что ты должен отвечать. И я точно поняла, что нужно знать законы своей страны обязательно и уважать их однозначно. Но это самое главное. И понимать, что жизнь не бесконечная, и ты не хозяин своей жизни, но, с другой стороны, хозяин. Но есть правила, которые нельзя нарушать. И эти правила чисто человеческие и есть законы в стране и ты их должен уважать.

Как я уже неоднократно говорила и это совершенно честно, Хамро - это мой ученик, который многому научился. Обладает определенным талантом. Мири Паз - клиент бутиков, в которых я тоже работаю. О том, что они работают вместе, - я не знала. Я узнала, когда у них случилось неприятное, когда было у них все приятно - я об этом даже не знала. И вот здесь - моя ошибка. Нельзя лезть туда, куда тебя не просят.

Вы знаете, так как это мой ученик, я знала его недостатки и достоинства. Поэтому новых ощущений не было.

Конечно. Я получила не один, а много уроков. Обязательно, и если ты человек, и если ты живешь трезво, и если ты хочешь просто жить, то не может не быть переоценки. Переоценка должна случиться у каждого нормального человека, который попадает в такие ситуации.

Я хочу попросить у всех прощения, если я кого-то в жизни прямо или косвенно обидела. Об этом я очень сожалею.

Планы просто жить. Жить качественно и быть полезной.

Я действительно так считаю. Я была очень качественным октябренком, качественным пионером, качественным комсомольцем. Была настоящим, ответственным ребенком. Я не знаю, как-то на этих политбоях, которые делали, созданными нами агитбригадами, на выездах на картошку, на работе на мясокомбинате на отработке, то есть столько чувств было, столько переживаний. Новый год был таким сладким. День рождения был таким чувственным. Мы выражали друг другу столько эмоций. Пели песни. Когда я училась, мы делали очень много капустников. Мне кажется, молодежь сейчас этого не имеет. Может быть, я глубоко ошибаюсь. Я бы хотела ошибаться. Если ошибаюсь, то опять прошу прощения. Но мне кажется, это поколение гораздо развитие, чем мы, а чувств меньше.

Я не знаю, что нужно сделать, чтобы чувства вернулись. Мне кажется, нужно оторваться. Мы сейчас живем в соцсетях. Я не совсем владею этим, но тем не менее Instagram меня привлекает, я могу его часами смотреть. А в это время что-то происходит образно с моей дочерью или я что-то не углядела в той ситуации, которая со мной произошла. Мне кажется, чувств не только у молодого поколения не хватает, оно и у нас притупилось. Мы стали меньше собираться. Меньше петь вместе песен. Когда мы собирались по праздникам, мы - студенты - варили просто вкусный борщ. Заканчивалось все песнями, игрой на гитаре. Это было. Или просто собирались со студентами, покупали ящик шампанского, три лотка яиц, буханку хлеба и выезжали за город, жгли костры, пекли картошку, пели песни и утром возвращались в общежитие. Это было так круто, и мы считали это такой естественной жизнью. Вот этих чувств мне сейчас не хватает. Оно не только у молодежи. Вот мы с вами разговариваем, а на улице никто не гуляет. А раньше гуляющих было больше.

У меня так получилось, что 20 минут разговора на ночь - это воспитывало моего сына. В принципе, это сейчас воспитывает и мою дочь. За 20 минут разговора перед сном можно воспитать хороших, достойных людей. После борьбы моего сына за мою жизнь, за меня, я убедилась, что эти 20 минут сыграли большую роль. Поэтому не важно, сколько времени ты проводишь с детками. Рекомендовать я ничего не могу, я просто могу поделиться своим опытом. Просто нужно, чтобы эти 20 минут были качественными, откровенными. С детьми нужно быть откровенными, с ними нужно считаться, их нужно уважать, с детьми нужно дружить. И никогда им не врать. Нужно быть очень искренними и откровенными. Это то, что мне помогло.

Негласное правило - не врать, дружить, считаться друг с другом. Эти правила мы стараемся очень сильно соблюдать.

Благодарность - это в первую очередь, потому что я сегодня с вами здесь разговариваю - это моя великая благодарность всем людям, которые молились за меня. Кроме благодарностей, я хочу сказать, что очень ценю то, что сделано, и продолжаю любить. Поэтому, наверное, мне будет легко просто жить. Потому что чувство добра и любви не угасло во мне, а наоборот, наверное. Мне сейчас как-то так благостно, как-то так спокойно. И я думаю, это от чувства любви и добра внутри. Я по-прежнему хочу этим поделиться. Очень щедро и обязательно. Я еще раз прошу прощения у всех, кого я косвенно или напрямую обидела. Потому что мне кажется, что это очень важно успеть попросить прощения. Конечно, очень жаль, что все это сейчас звучит из моих уст, когда случилось то, что случилось. Наверное, нужно было попросить раньше. Вот этими чувствами я живу.