Как казахи решали вопрос с недвижимостью
Продолжаем знакомство с традициями и обычаями наших предков, которые собраны в моей новой книге "Қарашаңырақ". Сегодня рассказ о том,
Как казахи решали вопрос с недвижимостью
Жилищный вопрос в степи решался довольно легко. Благо не надо было совать взятку местному акиму за участок, таскаться за стройматериалом в Китай, искать проект, искать прораба, искать непьющих узбеков-строителей, возводить трехметровые заборы, подключаться к канализационным трубам, к электрическим столбам, проводить воду, газ…
Не надо было ничего такого делать.
Поэтому жилищный вопрос степняков не портил никогда. Все было намного проще. Дом невеста привозила с собой. Он назывался "Ақ отау" и входил в перечень приданого. И строили его сразу, без проектно-сметной документации, без закладки первого фундамента, без обмывки первого кирпича и прочей ненужной ерундистики. Причем поднимали его не огрубевшие мужики-строители, а обыкновенные деревенские бабоньки. Без мастеров, прорабов и водки.
Самая уважаемая женщина аула садилась на лошадь, брала в руки "бақан" (это такой длинный шест) и подпирала им "шаңырақ". Остальные ее "помогайки" вставали в круг и втыкали в пазлы шаңырака жерди, которые затем покрывались войлочным перекрытием – "жабуы". А жерди назывались "уық". Они и сейчас так называются. Концы их привязывались к "кереге" – это уже решетчатые стены дома.
Когда каркас юрты полностью был установлен, начиналось внутреннее благоустройство. Первым делом занимались ритуальным священнодействием: лили масло в огонь очага с пожеланиями благополучной и счастливой жизни. Затем обмазывали маслом порог и косяки двери. Кстати, дверь была одна – она и сейчас одна, что тоже очень удобно. Зачем в доме куча дверей, правда же? А окон нет вообще. Поэтому у степняка был очень чуткий слух: он мог по приближающимся шагам определить, кто идет к его дому – друг или враг. И с какой вестью.
Затем расставляли мебель – сундуки, столы, кровать. Украшали стены коврами с узорами и лентами, а пол застилали текеметами. Лишнего ничего не было. Ни люстр с канделябрами, ни диванов с креслами, ни телевизоров с антеннами, ни компьютеров…
Не было вай-фая! Какое счастье! Люди общались вживую! Поэтому они по-настоящему любили друг друга, а не имитировали отношения.
Кстати говоря, не было замков. Двери не запирались и не подключались к сигнализации. Это тоже о многом говорит. Например, о том же характере степняков, об их отношении к накопительству, об открытости и простоте.
Всем "строительницам" по завершении объекта жених отплачивал труд.
Затем невесту просили зайти в ее новый дом, поскольку она должна была первой переступить порог. Но она отказывалась и не бежала со всех ног, очумелая, как будто местный аким подарил ей ключи от квартиры. Она демонстрировала кротость и смирение. Да и недвижимостью юрту трудно было назвать. Домик легко перемещался с места на место и в нем было тепло зимой и прохладно летом. Поэтому юрта - это, скорее всего, "движимость". Что говорит о грандиозной предприимчивости, архитектурной находчивости и инженерном таланте кочевников.
В общем, невеста упиралась. Тогда женщины сажали ее на ковер, относили на руках и вываливали у порога. Невеста некоторое время лежала на земле, потом нехотя поднималась, отряхивалась и дальше уже шла сама, на своих двоих.
По традиции невеста должна была переступить порог с правой ноги, как я уже говорил, и пнуть левый косяк. За ней следом заходил жених и проделывал то же самое.
Тут же накрывался дастархан и устраивался небольшой такой "забег в ширину". Люди отмечали новоселье. Затем наступала ночь, и молодых учтиво оставляли одних…
Хотя, нет. Не совсем одних. С ними оставался еще небольшой отряд морально устойчивых и "неподкупных" снох-женгешек. Они продолжали играть в "таможню" и "гаи". То есть обирали жениха подчистую. За каждый шаг они требовали "кәде" – отступные. При этом каждая отвечала только за свой участок. Это, примерно, как в наших министерствах, где у каждого клерка есть своя строго очерченная функция. Один носит бумаги, другой рассылает, третий сортирует, четвертый складывает их в архив и так далее. Очень удобно. И никто не несет ответственности за конечный результат, поскольку действуют сообща. И разрозненно.
Стратегию общей безответственности и коллективного навара придумали еще в старину. Сегодня ее просто усовершенствовали, но принцип остался прежним. Короче, по-прежнему за каждый шаг надо платить. Так, например, женгешке, что открывала ширму – шымылдық, за которой находилась кровать, полагался подарок. Следующая расстилала постель. Ей тоже подарок. При этом она не просто заправляла простынку или взбивала подушки. Она занималась инструктажем совсем как старшина перед строем новобранцев. Объясняла молодым: как и чего надо делать. И чтобы без фокусов там и идеологически чуждых фантазий! Все должно было пройти чинно и благородно, в рамках дозволенного, а не как в известных всем японо-немецких фильмах.
Утром, после брачной ночи, этот самый "старшина" первой получала подарок, который назывался "жолдық".
Еще одна женгешка отвечала за одеяло, под которое должны были лечь молодые – "көрпе қимылдатар". Должность тоже серьезная. Буквально переводится как "ответственная за трепыхание одеяла". Ей тоже что-то надо было дать. Иначе не уйдет, так и будет стоять. С одеялом.
Наконец, самой изощренной и садистски настроенной оказывалась та женгешка, которая отвечала за обряд – "арқа жатар". Она просто забиралась в кроватку, устраивалась между женихом и невестой и всем своим видом показывала, что собирается остаться здесь на всю ночь. Не подумайте, что она предлагала, таким образом, "шаркнуть по душе", обрадоваться на троих и устроить незабываемую эротическую кругосветку. Нет. Она просто была частью общего ритуала и тоже просто требовала мзды.
Не знаю, сколько было карманов у жениха. Мне думается, он все это время ходил с мешком, как Дед Мороз под Новый год.
Да, кстати, чуть не забыл.
Когда все, довольные и подогретые, покидали, наконец, ақ-отау, женгешки просили жениха отнести невесту в постель на руках. Тот отказывался, мотивируя это тем, что настоящие степные джентльмены никогда не носят своих женщин на руках. Некрасиво, мол. Не по-мужски. Пусть сама идет, если ей невтерпеж. Его продолжали уговаривать, но он не должен был преступать рыцарский кодекс и стоял на своем. Тогда выбирали самую мощную женгешку и та относила невесту в кровать сама. Относила и раскладывала. Этот замечательный обряд назывался "қыз көтерер".
Одним словом, как вы заметили и как я неоднократно говорил, с юмором у нас все было в порядке, и даже такие серьезные вещи, как сватовство, проводы, свадьба да и сама брачная ночь – "ақ неке түні" – предки наши превращали в веселый и забавный аттракцион.
После такой запоминающейся ночи, проведенной в суете, спорах, торгах, уговорах и проплатах, жених отправлялся наутро к родителям своей уже жены. Эта традиция называлась "есік ашар" – открывание двери. Молодая жена оставалась дома. Она теперь год не могла появляться у родителей. За нее принимались все те же женгешки. Они должны были заплести ей косы. И если в девичестве она заплетала их в одну косу, что означало одиночество, то теперь снохи заплетали их в две. Это означало, что она теперь не одна. У ней есть законный муж.
А законный муж тем временем держал путь к ее родителям. Он теперь имел на это основание. Появлялся он, опять же, не с пустыми руками. Он пригонял с собой кобылу – для отца жены. Потом заходил в юрту и трижды кланялся.
Если вы помните обряд "беташар", то там кланялась невеста. Но если ее поклоны означали знакомство с членами новой семьи, то жених, кланяясь родителям жены, выражал свое почтение духам их ушедших предков – аруақ. Как вы знаете, казахи всегда с особенным пиететом относились к этому культу. Так оно ведется и поныне.
Затем теща наливала зятьку в пиалу молоко, и он должен был все это выпить без остатка. Даже если его организм не переваривал лактозу. Затем она подводила его к очагу и вручала ковш с растопленным жиром. Зять выливал масло в огонь. Все эти манипуляции означали чистосердечное пожелание добра, счастья и долгой жизни. В конце родители жены дарили ему красивый чапан и коня. С этого дня он считался уже полноправным членом семьи и мог заявляться тогда, когда ему заблагорассудится, и брать из холодильника все, что ему захочется.
