Как я провела лето. Сочинение длиною в полвека
В тот год я была дошкольником, но хорошо запомнила это лето. Мы поехали отдыхать к дедушке и бабушке в Егендыбулакский район Карагандинской области. Мы ехали долго-долго. Ехали по крутым скалам, было страшно, люди молились... Наконец-то мы доехали до Қиқашқана. Это поселение высоко-высоко в горах (может, в то время мне так казалось). Низкие домики, напоминающие сараи с бесконечными коридорами, которые соединяли жилое помещение с сараями и со скотным двором. В конце одного коридора был сарайчик отдельно для телят, отдельно сарайчик для жеребят и отдельно для собак (вокруг было много волков). Все это было одним строением и напоминало подземный городок, ведь в этих краях зимы были лютыми, наверное, так строили, чтобы было теплее.
Но я хочу рассказать о другом... Однажды ночью я проснулась от ужасного шума. На улице стоял гул, дом трясло от подъезжающих танков. Крики на улице, плач бабушки, которая обняла нас и все время повторяла: "Держитесь вместе, держитесь за руки". Мы не понимали, что происходит. В это время в дом ворвались солдаты, они хватали нас и бежали на улицу. Бабушка защищала нас, плакала и вырывала нас у солдат, она дралась с ними. Меня забросили в танк, следом еще кого-то. Мне казалось, они убьют бабушку, и я быстро выбралась из люка, но они меня схватили и опять бросили в танк. Я слышала бабушкин плач, который переходил в рев. Я дралась, я кусалась, я пыталась спасти бабушку...
В конце-концов я оказалась на борту огромного военного грузовика. Нас было слишком много. Я стояла в самом первом ряду возле кабины машины. Какой-то мужчина, чтобы меня не раздавили, упирался руками о кабину. Было очень страшно. Гул машин, грохот танков, рев женщин... Так мы выехали с Қиқашкана. Машин было примерно 20, а танков не меньше десяти. В темноте наши машины были похожи на одну длинную змею. Сзади и спереди ехали танки, от них было столько пыли, что я даже задыхалась и выплевывала песок. В ночи светили фары, был отчетливо слышен плач женщин и детей. Но несмотря на шум и рокот, люди, перекрикивая этот гул, делали перекличку, уточняя, где, в какой машине находятся их дети. Я не очень понимала на казахском и я не знала, что моего дедушку все называли Ортаға, поэтому я не отзывалась. Дедушку звали Суиндик, Төленов Суиндик. Но когда кричали "Жанар", я кричала громче всех: "Я здесь. Я здесь". Я плакала, мне было страшно...
Но самое страшное нас ждало впереди... Это был страшный звук, наши машины подпрыгнули и ударились о землю. Позади, в стороне Қиқашкана, поднялся огромный гриб и мгновенно все вокруг загорелось. Одновременно во всех машинах начались крик, плач, стоны и проклятья. Этот плач был сильнее, чем грохот военной техники. За нами горела земля, земля наших дедов и прадедов. Там остался скот, там остались телята и жеребята, там остались собаки и щенки, которых я полюбила. Горело все. Но тогда никто не знал, что там осталась одинокая женщина, которая потеряла всех своих сыновей на фронте и похоронила своего мужа у своего дома. Только по приезде на новое место хватились ее, но среди тех, кто прибыл, ее не оказалось.
Но тогда мне казалось, что горела вся земля и все небо. Некоторые успокаивали других, говоря - может, это за Қиқашқаном, может, огонь не дойдет до аула... Но на тот момент это было кошмаром и ужасом для всех. В нашей машине совсем старый-старый дедушка кричал: "О, Қүдай, қуырған Қудай!" Он кричал еще что-то. Его успокаивали, говорили, чтоб он не гневал всевышнего. Рыдали все. Обессиленного деда придерживали мужчины. Машины на огромной скорости неслись вниз к равнинам. Люди держались друг за друга, чтобы не вывалиться. Огонь, как огромное зарево, виднелся у нас за спинами...
Съехав вниз, мы увидели новые жилые дома. Наверное, построили военные. Ровно столько домов, сколько было в Қиқашқане. Нас всех высадили в центре совхоза. Сойдя с машин, женщины и дети в слезах находили друг друга. Список дали дедушке, и он устраивал всех по домам. К концу оказалось, что дедушке и его другу Исабаю дома не достались. Как так? Оказывается, одна семья заняла три дома, они потом объяснили, что давно мечтали старших сыновей отпустить отдельно. Дедушка дал добро. А мы временно поселились в конторе. И началась ударная стройка. Все мужское население после работы приходило к нам строить дом. Как только подняли стены, но еще не было крыши, мы туда заселились. Может быть, построили бы быстрее, но каждый день всех без исключения забирали тушить пожар. "Тауға найзағай түсті" (пожар в горах от молнии). Не брали тех, у кого был шрам от аппендицита... Я тогда поняла, что здесь что-то не так. (Испытали бомбу, а земля продолжает гореть, а военных это не беспокоило).
Тушили жители сел сами, своими голыми руками, забирая всю кошму, что была в домах у населения. Приезжали через день-два, чтобы привезти кого-то в больницу, набирали подростков и опять уезжали. Совхоз пустел, он выглядел осиротевшим, женщины все сидели дома, смотрели за детьми, молились и с тревогой смотрели в горы. Привозили и умерших, хоронили их подростки, старики и женщины. Во время похорон были плачи и стоны, женщины громко оплакивали. Но после похорон все опять замолкали, молились и плакали, глядя на горящие горы...
Я раньше думала - почему никто из Доғаланских не пишет об этом, о том, что они чувствовали тогда, какую боль пережили. И рассказали ли они своим детям, внукам? Почему они молчат? Сейчас я поняла - даже через столько лет вспоминать больно. Я маленькая городская девочка, которая не приросла корнями к этим местам, которая не была влюблена в природу этого чудесного края, которая даже не думала о захоронениях своих родных, близких и своих предков... Даже я не могу забыть ужас, перенесенный в то далекое лето.
Прошло полвека, закрылся полигон. Ушли из жизни те люди, которые перенесли все тягости той жизни. Уйдем и мы, маленькие, крохотные детишки того времени.
