Мы что, в Алеппо живем? Жители сонной деревни ищут встречи с Президентом

В столицу Казахстана на один день приехали двое жителей села Калачи. Того самого поселка, в котором случилась таинственная сонная болезнь. Они хотели попасть к кому-нибудь на прием в Акорду. В этот раз у них ничего не получилось. Приехали они без предварительной записи. Жители Калачей вернулись на вокзал, чтобы смиренно ждать вечернего поезда обратно, в родной Есильский район. В зале ожидания вокзала Нурлы жол с выходцами из сонного царства побеседовал корреспондент Tengrinews.kz. Оказалось, что сонная болезнь отступила (последний случай был в апреле 2015 года), но проблем у сельчан меньше не стало.

Виктор Николаевич Лукьяненко за достойную жизнь в селе Калачи и в соседнем поселке Красногорский начал бороться еще до того, как к ним пришла загадочная сонная болезнь. После закрытия предприятия по добыче урана жизнь в их местности стала невыносимой, и он вместе с другими людьми пытался привлечь внимание властей к их населенному пункту.

"Люди оказались в положении военного времени", - говорит он.

Восемь лет назад сельчане даже объявляли голодовку.

А потом началась история с непонятными засыпаниями, а за ней история с последующим скандальным переселением. И с тех пор Виктор Николаевич начал писать письма. У него скопился уже солидный пакет документов с перепиской.

Ему 69 лет. Из них 18,5 он отдал урановой шахте. Работал проходчиком с правом ведения взрывных работ. Возможно, такой близкий контакт с урановой рудой и закалил его так, что сонная болезнь его обошла стороной.

"Я такой гад, что я перенес столько этих всяких ядов, что меня это не взяло. Мой иммунитет уже адаптировался в этих условиях, к любым газам. Московская клиника давала заключение, что у меня 68 процентов зараженности ураном, токсикоз крови, но пока живой", - улыбается Лукьяненко.

А вот его землячка, которая сопровождает его в поездке в столицу, Гульнара Нгуманова, засыпала. Причем уснула в Калачах, а проснулась в тогдашней Астане.

"Это было 3 января 2014 года. Я пришла с работы, покормила собак, зашла домой, зазвонил телефон, и я больше ничего не помню. Сознание потеряла, мой младший сын вызвал скорую. Очнулась я 13-го числа в Астане (ныне Нур-Султан), меня вертолетом привезли туда. Пять суток я была в коме, и еще следующие пять суток я ничего не помню, что делала", - говорит Гульнара, которая раньше работала в Красногорском социальным работником.

"Мне потом рассказывали, что, оказывается, я дралась с медсестрами, они, видимо, меня хотели переодеть в халат, а я сопротивлялась. Не знаю, что мне там мерещилось, я ничего не помню, абсолютно стертая память. После этого очень плохо себя чувствовала еще месяц, меня штормило, я плохо ходила, очень похудела, у меня были очень сильные проблемы с сердцем, и до сих пор они остаются. С памятью тоже проблемы", - рассказывает женщина.

"Я работала с пожилыми людьми на дому, и мои опекаемые тоже засыпали. Одна женщина после второго засыпания потеряла память, потеряла дар речи, оказалась в доме престарелых, в котором в итоге скончалась. У некоторых не выдерживало сердце. Один пожилой человек начал прятаться в шифоньер, на следующий день он умер. В общем, все очень грустно и страшно", - приводит доводы Нгуманова.

Все официальные заключения специалистов о природе сонной болезни эти двое жителей Калачей считают неубедительными, включая и гипотезу, что причина засыпаний заключается в воздействии газа СО, который из шахт выталкивает вода.

"На нас испытывали химическое оружие. Боевое химическое оружие. А больше я никак не могу объяснить", - уверена она.

Но Лукьяненко и Нгуманова приехали в Нур-Султан не рассуждать о причинах сонной болезни. Они хотели донести до высшего руководства страны реальное положение дел, которое имеет место сейчас в поселках Калачи и Красногорском.

Последний случай засыпания был в тех краях в 2015 году. Часть людей уехала в разгар сонной эпидемии. А другая часть осталась и продолжает жить на своих местах. И жизнь, говорят Лукьяненко и Нгуманова, стала в сонном селе невыносимой.

"В Красногорском несколько семей живут (в сохранившихся пятиэтажках), у них вода подается один раз в неделю. В зимний период все перемерзает, люди очень мучаются, тяжело очень. Я сама жила в Красногорском, носили на пятый этаж воду из Ишима, из родников, потом из подвала брали воду, стало тяжело, перешли в соседнее село Калачи (там преимущественно частный сектор)", - говорит Гульнара.

"Пожарной части нет, скорой помощи нет, врача нет, аптеки нет, есть один магазин, прожить на той территории очень сложно, школа фактически не функционирует (есть лишь несколько начальных классов, остальных учеников перевели в интернат в город Есиль)", - вторит ей Виктор Николаевич.

Среди многочисленных писем, которые он нам демонстрирует, ответ Комитета внутреннего государственного аудита Министерства финансов Казахстана.

В нем говорится, что жилищные проблемы жителей Калачей и Красногорского не были решены. А также по итогам аудита установлены нарушения на общую сумму 1 миллиард 836 миллионов 844 тысячи тенге. Там же упоминается про постановление правительства от 2015 года, в котором на переселение жителей Калачей и Красногорского выделяется 1 983  250 000 тенге (на строительство или реконструкцию жилья).

"(...) Фактически использованы на иные цели, а именно: жилищный фонд распределен среди участников Великой Отечественной войны, детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, а также среди очередников местного исполнительного органа", - говорится в документе. И там же упоминается строительство пяти девятиэтажных домов в Кокшетау.

Кстати, о том, что квартиры, которые предназначались для переселения жителей села Калачи, могут отдать сиротам, говорилось еще в 2016 году. "Если калачовцы не будут переезжать, то дети получат еще больше квартир. Мы уже дали несметное количество предупреждений калачовцам, чтоб они переехали, но они не переезжают. Апрель мы подождем, а потом максимально отдадим квартиры людям из детских домов. Ждать мы больше не можем, и содержать тоже", - заявлял тогда бывший аким Акмолинской области Сергей Кулагин.

"Главная мысль, которую я хотел бы донести, заключается в том, что надо вернуть этот миллиард с лишним, выплатить людям справедливую и достаточную компенсацию. Люди восстановят ветхое жилье, восстановят подворье и будут жить.

Потому что многие люди не хотят оттуда уезжать. А еще там можно создать какое-то предприятие, построить дома, убрать развалины. Ведь территория Красногорского как бельмо на территории Казахстана, там всюду развалины, руины. Мы что, в Алеппо живем? Это же не в интересах государства", - рассуждает Лукьяненко, намекая, что если будет заинтересованность у властей, то у него есть бизнес-план, как создать процветающий поселок на месте нынешних руин.

Разрушенные и брошенные дома в поселке Красногорский. Август 2019 года.

Он говорит, что в сентябре был на приеме у помощника президента. На этот раз они хотели еще раз с кем-нибудь встретиться в Акорде. Но приехали без предварительной записи. В итоге смогли лишь сдать свое заявление на имя Касым-Жомарта Токаева, в подтверждение чего получили талон.

"Мы просим личного приема у Президента", - уверенно говорит Лукьяненко.

Мы уже заканчивали беседу, и скоро должен был прибыть их поезд. Судя по решительному настрою Виктора Николаевича, это был не последний его приезд в столицу.

"Вы не устали ездить?" - поинтересовались мы у него.

"Честно сказать, устал, но я им сказал, покуда я живой, я не дам вам спокойно жить. Потому как это не только мои интересы, это и ваши интересы", - говорит неутомимый пенсионер.

Редакция Tengrinews.kz обратилась за комментарием в акимат Акмолинской области, где пообещали разобраться в ситуации и позже проинформировать нас.

Ренат Ташкинбаев

Читайте также:

Печальная история о том, как в Казахстане сначала построили, а потом разрушили райский городок

Я проснулся в "сонном" селе. Как проходят выборы в самом таинственном казахстанском поселке

На заре голоса зовут меня. Как в казахстанской деревне президента избирали

Ночь перед Рождеством. Вечера на хуторе близ Калачей