"Имею ли я право писать об этом?" Гузель Яхина о Жезказгане, казахских детях и влиянии сказки на человека
В конце июня Алматы посетила известная российская писательница Гузель Яхина. Она прославилась в 2015 году после выхода книги "Зулейха открывает глаза", удостоенной литературных премий "Большая книга" и "Ясная поляна". Роман стал бестселлером (на сегодня издан тиражом 214 тысяч экземпляров), его перевели на 20 языков, готовятся съемки фильма на его основе. На экране историю перерождения раскулаченной татарки Зулейхи воплотит Чулпан Хаматова.
В мае 2018 года у Гузель Яхиной вышел второй роман - "Дети мои" (стартовый тираж - 60 тысяч книг, дополнительный тираж - 30 тысяч). Время действия - 1920-1930-е годы, место действия - Саратовское Поволжье, главный герой - советский немец по фамилии Бах, учитель немецкой словесности, воспитавший приемного киргизского мальчика. Отрывки именно из этого произведения, на тот момент еще неизданного, этой весной писали 227 тысяч участников "Тотального диктанта". Презентация этой книги - и есть цель визита писательницы к нам.
Tengrinews.kz узнал у Гузель Яхиной, из-за чего она чувствует особую ответственность перед этническими немцами, почему Казахстан и казахстанцы лишь пунктиром проходят в ее новом романе и зачем нужны элементы магического реализма в обоих произведениях.
О романе "Дети мои", молчащем поколении и "советской сказке"
- TN:
- Гузель Шамилевна, вы приехали в Алматы, чтобы презентовать роман "Дети мои". Какая по счету это встреча с читателями?
- Гузель Яхина
- Я не считала, с 14 мая было много встреч: Москва, Санкт-Петербург, Казань, Воронеж... И вот теперь я здесь, в Алматы. Бывает, люди рассказывают, что в первом романе, "Зулейха открывает глаза", узнали элементы судеб своих бабушек и дедушек. Второй же мой роман из приходящих на презентации еще никто не читал, я больше о нем рассказываю - об идее создания, о том, как я собирала информацию, как рождались образы героев.
В последний день визита в Алматы здесь будет необычная для меня встреча: в Доме Дружбы я впервые будут рассказывать о романе этническим немцам. Ранее у меня не было встреч с немецкими сообществами.
- TN:
- Эта публика взыскательнее? Больше ответственности?
- Гузель Яхина
- Однозначно это особый взгляд. Когда я начинала писать "Дети мои", то поначалу долго не могла ответить себе на этический вопрос: "Имею ли я право писать об этом, не будучи сама немкой? Может быть, об этом должен писать немец, чтобы была кровная связь с тем, о чем ты пишешь". Боялась, что получится плоско и неглубоко. Но чем глубже я погружалась в тему, тем больше я понимала, что нужно отойти от национального - не рассматривать его как барьер, а писать об общечеловеческом.
- TN:
- Я перечитала ваш Facebook, последние интервью. Вы писали, что одна девушка узнала в главном герое Бахе своего предка. Вы говорите, что у него не было прототипа, а она узнала. Как вы воспринимаете такие совпадения?
- Гузель Яхина
- Это было необычайно трогательно. Все произошло еще до выхода книги, сразу после "Тотального диктанта" 14 апреля этого года. Пару дней спустя мне позвонили журналисты "Комсомольской правды Беларусь" с рассказом о минчанке, узнавшей в главном герое текстов, Якобе Ивановиче Бахе, своего дедушку - он тоже носил фамилию Бах, тоже был учителем немецкой словесности, тоже жил в Саратовской области. Она полагала, что я в архивах разыскала материалы о его судьбе и сделала героем книги. Однако я сообщила, что история моего персонажа полностью вымышлена. Тем не менее такие совпадения вдохновляют.
- TN:
- А можно, пожалуйста, подробнее о книге рассказать? Казахстанцы любят, когда в художественных произведениях или жизненных ситуациях фигурируют соотечественники. Из-за близости Саратовской области к Казахстану и высылки поволжских немцев в степи Казахстана подозреваю, что эта тема затронута.
- Гузель Яхина
- Да, с радостью. Киргиз-кайсаки - так до 1925 года называли казахов - были ближайшими соседями немцев Поволжья. Отношения с ними определяли жизнь немцев с самого их поселения на Волге. И конечно, тема другого народа, так не похожего на самих поволжских немцев, есть в романе.
"Дети мои" начались с одной сцены - я ее придумала буквально пару дней спустя после того, как дописала "Зулейха открывает глаза". Сцена происходила в Казахстане, в степи, в маленьком поселке в 1946 году. Я рассказывала о том, как начинается день учителя немецкого, приехавшего в Казахстан к своим сосланным родным и оставшегося здесь жить. Он учит казахских детей немецкому языку: они не знают русского, он не знает казахского - и все-таки он преподает им немецкий! Зимним утром в маленькое здание школы собираются детки - засыпанные снегом, веселые или сонные, в зависимости от темперамента. Они слушают пластинки с записями немецких стихов - не понимая ни слова, но завороженные кружением дисков и дрожанием граммофонной иглы. Звучит "Ночная песнь" Гете. Наш учитель понимает, что по степи казахстанской разлит такой же покой, как и в стихотворении. И что где-то там, на краю этой степи, есть горы - такие же, как и в стихотворении. Да и сам он - никто иной, как тот самый усталый путник из "Ночной песни", который пережидает ночь, надеясь, что завтра наступит новый день…
Мне показалось, что это хорошая финальная сцена, от которой можно раскрутить историю назад. Я этим и занималась довольно долго - раскручивала назад историю этого учителя. Но в итоге все эти придумки, да и сама сцена, не вошли в роман, а уместились в небольшой эпилог. Поэтому сейчас Жезказган, где происходила придуманная сцена, есть только в эпилоге романа. А основное действие - практически все романное действие - происходит в Немецкой республике, в саратовском Поволжье.
- TN:
- А тема межнациональных браков будет? Ведь они не были редкостью.
- Гузель Яхина
- Взаимоотношения киргиз-кайсаков и поволжских немцев - это очень интересная тема. Постепенно этот народ стал добрым соседом, с которым очень мирно получалось уживаться. Киргизы даже приходили торговать скотом на ярмарку в Катариненштадте. А в культуре немцев Поволжья появился такой архетип - любовь двух юных людей, представителей двух национальностей.
Это действительно архетип, потому что он неоднократно встречается в литературе немецкого Поволжья: мальчик из немецкой семьи и девочка из киргизской семьи любят друг друга и воссоединяются - это история любви, преодолевающей национальности и культурные различия. В поволжско-немецком эпосе "Киргизен Михель" немецкий мальчик, украденный киргизами в детстве, влюбляется в киргизскую девушку Зулейку. На основе этой сказки поволжско-немецкий писатель Фердинанд фон Вальберг создал одноименную пьесу. Его же перу принадлежит произведение "Лайли Зультанех" - это история киргизской девочки, воспитывавшейся в семье немецкого пастора.
Конечно, я не могла обойти эту тему - мне хотелось использовать этот архетип в романе. Во второй половине книги появляется киргизский беспризорник по имени Васька. Он говорит на всех возможных языках, которые подцепил в своих скитаниях. Сам не очень понимает, кто он по национальности: то ли башкир, то ли киргиз, то ли, может быть, татарин - ему это не так уж и важно. Васька впитывает в себя все, что есть вокруг, - впитывает разные языки, цепляет их как репьи просто. Он и ругаться умеет на разных языках, но предпочитает хороший русский мат. Васька влюбляется в немецкую девочку Анче, эта любовь определяет всю его жизнь... Васька - очень важный персонаж: его усыновляет главный герой романа, а в конце Васька становится духовным наследником своего приемного отца - становится учителем немецкого в послевоенном Казахстане.
- TN:
- Какую самую главную мысль вы хотели донести до читателя?
- Гузель Яхина
- Для меня "Дети мои" - о двух самых главных вещах.
Во-первых, это роман о молчащем поколении. Главный герой книги Якоб Иванович Бах большую часть романного действия молчит. Эта "немота" - то ли следствие серьезного психологического шока, то ли его личный выбор. Бах молчит из желания оберечь, защитить тех, кто живет рядом с ним: свою жену, своего ребенка, своего второго, приемного ребенка. Меня волновали эти вопросы: "Можно ли молчать?", "Можно ли замалчивать свой трагический опыт с благой целью, чтобы оберечь от него своих детей?", "Не приведет ли это к потере связи между поколениями?" Поэтому для меня Бах - символ молчащего поколения: поколения наших бабушек и дедушек, которые очень мало рассказывали о том тяжелом, что им пришлось пережить в ранние советские годы.
Во-вторых, "Дети мои" - это роман о "советской сказке", которая не сбылась. Немецкая сказка, германский фольклор и мифология определяют язык и структуру романа: в истории использовано много сказочных структурных элементов, много отсылок к германским легендам. Главный герой пишет сказки и верит в то, что они сбываются: полагает, что пшеница уродилась, потому что под землей колхозных полей гномы куют золото; ему мерещится, что в каждом початке кукурузы спряталось по златокудрой деве; он узнает в советских тружениках героев немецких сказок - Храброго портняжку, трех прях, ведьму с прялкой, великанов и карликов... Но внимательный читатель сразу поймет, что ни единого волшебного события в происходящем нет - вся сказочность обусловлена исключительно богатым воображением героя.
"Немецкая сказка" - это главная метафора романа. "Советская сказка" поначалу, казалось, сбывается очень здорово, ярко, щедро, по-доброму. А после 1927 года, переломного года в истории советского государства, эта сказка стала сбываться иначе - самым жестоким образом. Я уверена, что читатель эту метафору считает и поймет, что "Дети мои" - это роман о "советской сказке", которая сбылась вовсе не так, как нам чаялось.
Если сдернуть с происходящего в романе всю эту сказочную дымку, то откроется очень жесткая структура, основанная на реальных исторических событиях. Главный герой, учитель Бах, ведет своеобразный календарь, где в образной форме фиксирует происходящее. Все вехи из "календаря Баха" можно соотнести с реальным календарем Немецкой автономии на Волге. "Год разоренных домов" - 1918-й, когда в немецком Поволжье, впрочем как и по всей стране, дома состоятельных крестьян разрушались и разграблялись беднотой. "Год безумия"- 1919-й, когда гражданская война пришла в Поволжье. "Год нерожденных телят" - 1920-й, когда реквизировали не только зерно, но и мясо. "Год голодных" - 1921-й, когда Поволжье голодало. "Год мертвых детей" - 1922-й, когда беспризорность достигла пика... В сказочном на первый взгляд "календаре Баха" отражены реальные исторические события: начиная с образования Немецкой автономии в 1918 году и заканчивая 1941 годом, когда она перестала существовать.
О романе "Зулейха открывает глаза", Чулпан Хаматовой и влиянии сказки на человека
- TN:
- А какие у вас отношения с психологией? Читая "Зулейха открывает глаза", я прямо видела, как она растет как личность... Вы читали книги по психологии или просто интуитивно описывали, руководствуясь жизненной мудростью?
- Гузель Яхина
- По первой специальности я учитель немецкого языка, в институте у нас был очень неплохой курс психологии. Но как-то специально я ею не занималась, у меня нет диплома психолога или психотерапевта. Скорее, это просто интерес.
Мне достаточно близко юнгианство. Одна из моих любимых книг - книга юнгианского психоаналитика Клариссы Пинколы Эстес "Бегущая с волками". Она написала прекрасное исследование: об архетипах в разных культурах, о влиянии сказки на человека, о том, как опыт человечества укладывается в сказки. Безумно интересная книга, я могу начать читать ее с любой страницы. И очень объемная. Первые сто страниц ты привыкаешь к неспешности языка и особенностям стиля, а потом начинаешь наслаждаться.
- TN:
- Что говорят ваши читатели о книге "Зулейха открывает глаза"?
- Гузель Яхина
- Львиная доля отзывов на роман касается семейных историй. Люди вспоминают то, что рассказывали им когда-то их родители, бабушки-дедушки, прабабушки-прадедушки. Раскулачивание действительно было трагедией, затронувшей миллионы людей, а через спецпоселения прошло еще больше. Я опираюсь на цифры из исследований российского ученого, профессора Института истории РАН Виктора Николаевича Земскова: 3,5 миллиона раскулаченных и 6 миллионов человек, прошедших через трудовые поселения.
- TN:
- В "Зулейха открывает глаза" тоже есть элементы магического реализма. Там, где описываются отношения Зулейхи и ее свекрови, история доктора Лейбе. Например, сцена с яйцом, где у полоумного доктора как скорлупа счищается сумасшествие... Я все думала: это какой-то конкретный диагноз? И как же это будут экранизировать?
- Гузель Яхина
- Глава про сумасшествие доктора была написана очень быстро - не вставая от стола, практически за один день. В ней я пыталась создать визуальный образ желания оградиться от мира, защититься от происходящего вокруг и перестать страдать от его жестокости. Яйцо - ни что иное, как конкретный визуальный образ вот этого желания доктора. Это просто фантазийный образ сумасшествия, но не какой-то конкретный медицинский диагноз.
Как это все будут показывать на экране да и будут ли - не знаю, пишу сценарий не я. Я читала первый драфт сценария, также прочитаю уже финальную версию, дам комментарии - но мой голос скорее совещательный, консультативный. Пишут экранизацию сценаристы канала "Россия" - готовится восьмисерийный фильм. Уже найдена локация для съемок поселка Семрук - то есть для сибирской части романа. Съемки пройдут в Лаишевском районе Татарстана - там, где Кама впадает в Волгу и где образуется так называемое Камское море: из-за огромного разлива воды создается ощущение безбрежного речного простора. Декорации поселка уже построены, я вчера видела фотографии в Интернете: узнала бараки, клуб, комендатуру, стоящую на утесе. Кама сыграет роль Ангары, а Чулпан Хаматова - роль Зулейхи.
- TN:
- Вы действительно ее представляли, когда писали?
- Гузель Яхина
- Да. Роман "Зулейха открывает глаза" родился из сценария. Во время учебы в школе кино мы обсуждали этот сценарий с соучениками и сошлись во мнении, что Чулпан Хаматова идеально подходит на эту роль. Так что я писала сначала сценарий, затем роман, имея перед глазами уже конкретное лицо актрисы.
- TN:
- А к роману "Дети мои" киношники проявляли интерес? Фильму быть?
- Гузель Яхина
- Пока нет. Книга рассказывает о немом герое, и снять такой фильм будет определенным вызовом для режиссера. В этой истории мало персонажей, она точно не для сериала. Может быть, для полного метра или анимации. В романе очень много образов, которые если уж показывать, то показывать по-настоящему, а это недешево. Я бы не хотела фантазировать впустую о том, кто из режиссеров мог бы это сделать. Но если такой интерес со стороны кинопроизводителей вдруг появится, я буду счастлива.
- TN:
- Названия обоих романов придуманы вами? Или, может быть, была рекомендация от редактора или издательства?
- Гузель Яхина
- Для романа "Зулейха открывает глаза" название сразу было таким. С ним, собственно, и получила текст редактор Елена Данииловна Шубина. Она предложила поискать другое, более удачное, более звучное, потому что оно чересчур попахивало ранними советскими годами, названиями, например "Алитет уходит в горы" или "Человек меняет кожу". В итоге было придумано очень много других вариантов, но ни один не подошел. И решили оставить изначальное - "Зулейха открывает глаза".
Что же касается второго романа, "Дети мои", то его название отсылает читателя к Екатерине II. Вернее, не так. Каждый, кто читает роман, уже в первой главе понимает, почему у романа такое название. Именно этой фразой немка-императрица приветствует приехавших в Россию первых германских поселенцев: "Дети мои! Новообретенные сыны и дочери российские! Принимаю вас под родительское крыло наше и обещаю защиту и родительское покровительство..." Роман - об отношениях этого народа (который можно, наверное, назвать народом-сиротой) с советским государством. Об отношениях вождя, "отца народов", с населяющими страну народами. Конечно, в названии "Дети мои" заложены и отношения главного героя с его приемными детьми. Можно сказать, это роман о двух отцах: об отце человеческом, неприметном учителе Якобе Ивановиче Бахе, который поначалу совсем не любит детей и в течение двадцати двух лет романного действия учится их любить, и "отце народов".
Гузель Яхина приехала в Казахстан по приглашению компании "Меломан". Руководитель книжного подразделения "Меломана" Ксения Семенова отмечает, что продажи произведений российских писателей в десятки раз меньше, чем в российских книжных сетях. Однако книги Гузель Яхиной являются приятным исключением. "Зулейха открывает глаза" и "Дети мои" продаются в разы лучше, чем Владимир Сорокин или Виктор Пелевин. Предзаказы у казахстанцев особой популярностью не пользуются, однако при покупке книг российской писательницы, как правило, берут сразу несколько книг - для себя, родителей, друзей. А потом активно пишут посты-рецензии в соцсетях.
Фото Русины Шихатовой
