"ФИО завербованного туркмена сообщим в следующей шифровке!" Как алматинец служил в армии связистом

TengriMIX продолжает публикацию рассказов и очерков казахстанцев. И на этот раз в День защитника Отечества делится историей о службе в армии выпускника КазГУ имени С.М. Кирова (КазНУ имени аль-Фараби) Нурлана Хамиева (Хэм) из недавно вышедшего сборника "Жизнь вне сХЕМы".  

"Военка", армия, шифровка

"В марте 1982 года меня пнули из универа. Произошло это за три месяца до выпуска. Это должно было произойти раньше на пару лет, но почему-то меня довели до последнего курса, а потом вежливо попросили "покинуть помещение". Инициатором "пинка" была кафедра военной подготовки универа. Дело в том, что я не ходил на военные занятия. Ну не воспринимал я физически военное дело. Все эти пушки, зенитки, пулеметы, снаряды какие-то с их агрессивными запахами стали и чугуна просто вгоняли меня в ступор. Будет война - вот там и разберемся! Если что, в партизаны уйду, успокаивал я сам себя. Но меня не поняли "военщики". Лично полковник Якимук пригласил на кафедру и объявил: не хотел, мол, один раз в неделю посещать занятия по "военке", так получи 730 дней и ночей армейской жизни и изучи артиллерийское дело так, что когда вернешься в универ, может, даже на кафедру к себе заберу ассистентом. Так что "смирно! кругом!", и пошел вон отсюда!

9 мая 1982 года, когда мои одногруппники гладили свои брюки, а одногруппницы сходили на последнюю примерку выпускных платьев, сшитых в ателье индпошива по лекалам, любезно предоставленным журналами "Крестьянка" и "Работница", я полубухой валялся на третьей полке плацкарта и ехал в армию. Со мной в купе тащились такие же, как и я, исключенные из своих институтов: Серик - из сельхоза, Кайра - из энергоинститута, Магзум - из МИСиС, Куаныш - с журфака универа. У каждого, конечно, своя история, свои обстоятельства, но объединяло одно - лысые головы, безразличие в глазах, состояние ума и ужасающая мысль от цифры "730 дней" вдали от дома, друзей и любимого города. Поезд вез нас в далекую Туркмению. Что мы знали о советской Туркмении? То, что и все! Столица Ашхабад, Кушка - самая южная точка СССР, писатель Берды Кербабаев, актриса Майя Аймедова, пустыня Каракумы с одноименным каналом, недостроенным и исчезающим черт знает где.

Нас выгрузили недалеко от Ашхабада, посреди каких-то холмов у реки. Ждали "покупателей". "Покупатели" - это представители военных специальностей, которые ходили среди новобранцев и отбирали их в свои части. Мы сидели впятером и докуривали родные сигареты. Рядом расположилась группа узбеков в традиционных чапанах и тюбетейках. Они больше напоминали пленных басмачей, чем будущих советских солдат. Казалось, что их держат тут с конца 20-х. Один мой таджикский сослуживец из Ферганы рассказывал потом, что на призывной комиссии на вопрос: "Есть ли родственники за границей?" - его одноклассник ответил: "Есть!"
- Где? - удивился военком.
- В Кашкадарье.
- В стройбат! - был вердикт комиссии.

К нам же подошли три офицера в звании капитана и майора. В руках у них были наши личные дела. Кайру и Магзума тут же забрали в Чирчик на танковый завод в конструкторское бюро - их специальности подходили. Нас же троих майор отвел к реке. "На расстрел, что ли?" - мелькнуло у меня в голове. Но майор оказался романтиком. Он посмотрел куда-то вдаль и начал с того, что бывал в Казахстане, видел и степи, и горы. "Конечно, то, что вас окружает, никак не сравнимо с Казахстаном, - говорил он, - но и это тоже Родина". И неожиданно предложил пойти в связисты. Связь - это самые интеллигентные войска в Советской Армии, убеждал он. Я тут же почему-то вспомнил беременную радистку Кэт из "Семнадцати мгновений". Она устраивала "предъявы" Штирлицу, что, мол, при родах буду ругаться по-русски, и если че, типа не обессудь, товарищ полковник, нечаянно заложу вас всех. Майору нас троих убеждать не надо было. Нам было абсолютно все равно, где служить и кем служить. Хотя нет, я все-таки робко спросил, а как там насчет артиллеристов, есть ли у них пушки и как бы на них посмотреть. Майор удивился и сказал, что все увидишь, потрогаешь и почувствуешь. Вот в этом "почувствуешь" было что-то зловещее. "Чую руку Якимука", - подумал я.

За полгода в учебке связи произошло поистине печальное событие всемирно-исторического значения. Умер Леонид Ильич. Я написал такую траурную речь, что комбат всплакнул. А я стоял и думал: "Эх, как жаль, что Якимук меня не видит! Одна только эта вещь стоит не только всех моих пропусков, но и досрочных лейтенантских погон!" Нас обучили азбуке Морзе, управлению радиостанциями и прочими средствами современной на то время связи. И вот уже где-то в ноябре мы с Куанышем ждали распределения по частям. Делать особо было нечего, и мы решили написать письмо Якимуку. Оно было следующего содержания.

"В центр - из окраин. Шеф, внедрился в систему. Встретил пропавшего агента. Установил контакт. Работаем в паре. Приступили к выполнению задания. Пушки нужных вам размеров и модели разработаны. Чертежи будут предоставлены позже. Конструктор - пьянь последняя, поэтому нужны финансы. Прошу вас отправить по телеграфу 40 рублей на предъявителя. ФИО завербованного туркмена сообщим в следующей шифровке! Да здравствует КазГУ и ваша кафедра! Особый привет полковнику Сапоненко! Чести имеем, Агент 1 и Агент 2".

Здесь я привел текст письма в переводе. Потому что оригинал был написан не кириллицей, а азбукой Морзе - это когда точки с тире. Мы читали его с Куанышем и угорали. Оригинал шифровки выглядел примерно так:
. - - -.-. .- . - .-. ----, .- - …-----! ..-. ----, ….
Ну и так далее по тексту на полстраницы ученической тетради. Письмо запечатали в конверт, указали адрес: "КазССР, Алма-Ата, КазГУ им С.М. Кирова, военная кафедра. Тов. Якимук. Сов.секр. Лично в руки". Обратным адресом указали квартиру одного прапора-корейца из Оша, у которого была самая короткая в мире фамилия - Ю. Классный мужик был! Он нас пивом угощал при случае. Куаныш предложил на конверте приписать, как это было принято в эпистолярном жанре тогда: "Жду ответа, как соловей лета", "Лети с приветом, вернись с ответом". Но я возразил, иначе терялась бы значимость и таинственность шифровки. И то верно, чай, не девушке письмо пишем.

Я не знаю, дошло это письмо или нет. Должно было дойти. А вот читал ли его Якимук и что он при этом испытывал, остается только догадываться. Матерился, наверное. И правильно! Я бы тоже матерился".