Из спецпереселенца в ученого: как экс-министр КазССР помог репрессированному греку

Депортация, или насильственное переселение, - одна из самых трагичных страниц в истории многих народов, населяющих Казахстан. Сюда в 30-40-е годы прошлого столетия были сосланы 1,5 миллиона представителей разных этносов. Один из них - Георгий Ксандопуло, которому в этом году исполнится 91 год. Обывателю это имя, может, ничего и не скажет, но в научных кругах он - уважаемая личность. Георгий Иванович - основатель школы химической физики в Казахстане, первого в Центральной Азии Института проблем горения и создатель первого в республике производства алюминиевого порошка и алюминиевой крупки для СВС-технологий. TengriMIX в День памяти жертв политических репрессий и День работников химической промышленности делится воспоминаниями некогда репрессированного греческого паренька, судьба которого изменилась после встречи с бывшим министром иностранных дел КазССР.

50 лет без права переписки

"Родился я в Краснодарском крае в 1929 году. В эти места греков с Пелопоннеса еще в XVIII веке пригласила Екатерина Великая для развития виноградарства и табаководства. Именно этим здесь и занимались мой отец Иван и его пятеро братьев.

Отец Георгия Иван Ксандопуло

Под Новый год в 1937 году одного за другим отца и его братьев арестовали. По надуманным обвинениям. У одного из них, моего дяди Мити, еще была надежда, что это все какая-то ошибка, что все разрешится. И потому, когда друг предупредил его, чтобы он на время уехал из города, дядя Митя отказался - чего опасаться, если совесть чиста? Другие товарищи послушались совета и оказались правы. Дядю Митю арестовали, чуть позже вернулись его товарищи, но до задержаний дело не дошло - видимо, план по ним был уже перевыполнен.

Георгий со своими отцом и матерью

Больше мы так и не увидели своих мужчин. Большой семье - большое наказание - 50 лет без права переписки - для всех одно - для матери, для жен, для детей... За что?! Никто не ответит.

Бабушка Пелагея слегла от горя. А моя мама Елизавета Георгиевна всю жизнь прождала моего отца. 

Из вагона в коровник

Летом 42-го греческие семьи по приказу Иосифа Сталина были высланы из Краснодарского края. Добрые люди тогда подсказали обязательно взять с собой чай: его можно потом обменять на продукты питания. Мама захватила и свою швейную машинку "Зингер" - она-то и оказалась впоследствии нашей кормилицей. Ехали мы в товарном вагоне. Ехали долго и тяжело - по ночам было уже холодно, а днем железный вагон прогревался под палящим солнцем так, что дышать в нем становилось невыносимо. На стоянках обменивали чай на еду, искали воду, кипяток. Тяжелее всего было старикам и детям. Но если первые еще понимали, что выбора у них нет, то последним этого было не объяснить.

Детей и жен арестованных на Кубани греков выгрузили из товарных вагонов в Павлодаре. Потом отправили до Прииртышска по широкому Иртышу. Какая несправедливость! Мы, мальчишки, были уязвлены в самое сердце! Наша любимая с детства Афипка - ручеек по сравнению с Иртышом. Но надо признать - Иртыш прекрасен! Я полюбил его, не так по-детски, как родную Афипку, но сурово, по-товарищески, по-мужски.

Поселили нас в коровнике до осени, а затем переселили в село Железинка Павлодарской области. Зима в тот год выдалась суровой. Моей обязанностью было собирать сухостой. Очень ответственное дело. Соберешь вязанку - будет чем согреться. Еды не было, воду брали из мутного Иртыша. Вскоре закончился и чай, который можно было обменять на продукты. Тут-то и пригодилась швейная машинка. Шить мама научилась сама, еще в России. Я сплю, а она плачет и шьет. За пошив платья мама получала пол-литровую банку кукурузы. Правда, потом совсем стало не до кукурузной каши - почти целую четверть я проболел тифом.

Вопреки всем сталинским анкетам

А весной 1943 года в поселок приехал "вербовщик" - приглашал на работу в алма-атинский Табаксовхоз. В надежде, что на юге будет полегче, мы перебрались под Алма-Ату. Уже летом я вырыл подвал и развел кроликов. Мясо было, шкурки были. Там же в Табаксовхозе и закончил 10-й класс. Наш учитель по математике, закончивший Томский университет, напутствовал: вам надо учиться и учиться, чтобы подняться на уровень ребят из города. А ты, говорил он мне, поступай на матфак, "тебя, ссыльного грека, все равно больше никуда не возьмут".

В это время из армии вернулся мой друг Колька Потеряйко и предложил мне попробовать силы в КазГУ имени С. Кирова. В итоге решил поступать на химфак. Единственным моим козырем были знания и огромное желание учиться. На экзамене по математике мы решали конкурсные задачи - я быстро себе решил и парню, который сзади сидел. Преподаватель похвалил, вот, мол, первый сдал, и сразу поставил мне пятерку.

Тогда же Колька уговорил меня помочь ему поступить на журфак. Пошел я русский язык и литературу сдавать вместо него. А принимал экзамен Вениамин Леонидович, который преподавал когда-то у нас в колхозе литературу. Он и меня, и Колю знает. Я к нему так уверенно подошел и сказал: "Потеряйко Николай Андреевич". Преподаватель меня не узнал. Так я сдал за Кольку экзамен, и он поступил в университет.

Остальные пять своих экзаменов тоже сдал без особого труда, в основном на пятерки. Одну или две четверки получил, но не беспокоился - балл гораздо выше проходного. Уверенно захожу в деканат, а передо мной выкладывают мою автобиографию, где я честно изложил, кто я, откуда и кто мои родители. Весь листок испещрен красными пометками. И результат - в вуз я не принят. И ничего не мог с этим поделать. Потому что спецпереселенец. Кольку крепко возмущала такая несправедливость, и он едва ли не силой затолкал меня в кабинет ректора Тулегена Тажибаевича Тажибаева, который одно время был министром иностранных дел и, наверное, мог как-то повлиять на этот вопрос.

И вот я, несостоявшийся студент, набрался смелости: "Что за несправедливость? Почему я не могу учиться? Потому что я иностранный подданный?" В итоге меня зачислили кандидатом в студенты, зачисление-то в вуз уже прошло. Занимался я как все, сдавал экзамены, зачетка была, но официально я не числился. Меня не пускали на военную кафедру, ни общежития не давали, ни стипендии.

Интересный факт:
Тулеген Тажибаев - доктор педагогических наук, первый казах - профессиональный психолог, защитивший кандидатскую и докторскую в Ленинграде. Заложил фундамент для развития казахстанской психологической науки. Открыл в 1947 году в КазГУ отделение психологии и логики. Министр иностранных дел КазССР (1944-1948 гг.). Скончался в 1964 году.

Это все, конечно, огорчало, но не сломало. Руки-ноги есть, голова на месте - что еще надо молодому парню? С Николаем раз в неделю разгружал металл на железнодорожной станции, а потом в выходные - к матери в Табаксовхоз, понятное дело, с гостинцами.

Георгий с матерью

Помню, сдал первую сессию на "отлично", иду счастливый по корпусу университетскому, а навстречу Тулеген Тажибаевич. "Ты же тот грек. Как учишься? - спрашивает он меня. Спасибо, отвечаю, - сдал все на "отлично". В то время ж просить еще раз, а тем более жаловаться было стыдно, не то что сейчас. Рядом со мной был друг. Он и говорит: "Плохо у него все. Ему не дают общежитие, не дают стипендию". Ректор помрачнел и грозно отправился в деканат. Кто я ему? Мне 17 лет, идет 47-й год. Еще жив Сталин. По всей стране идут репрессии. Как этот отважный человек не побоялся вступиться за ссыльного и пойти против всех этих сталинских анкет?! В тот же день меня зачислили в студенты. Потом я получил общежитие, а затем и стипендию за все прошедшие месяцы учебы - аж 20 рублей! Ну и погуляли же мы тогда с друзьями!

Но "клеймо" репрессированного иногда давало о себе знать. На четвертом курсе нас отправили на практику в Шымкент на маслобойный завод, но меня туда не пустили, видите ли, объект серьезный, а я - неблагонадежный элемент общества.

Как-то ездил в составе экспедиции с химиками из лаборатории растительного сырья Института химии. Там я впервые самостоятельно выполнил важное задание - придумал и сам сделал аппарат для экстракции сока из растений. В группе был биолог Петр Петрович Поляков. Он собирал различные травы, и мы перерабатывали их на моем аппарате, делая отгоны для анализов. Прошел с экспедицией по всему Южному Казахстану, был в Узбекистане и Таджикистане. На перевале Санташ, в приграничной зоне, нас встретили военные, проверяли документы. Меня же, беспаспортного, спрятали под походным снаряжением. Во всем остальном в ходе экспедиции я никакого неравенства не ощущал.

Георгий с другом у входа в зоопарк (Алма-Ата)

Воспоминания коллег Георгия Ивановича (из книги "Ксандопуло Георгий. Өнегелі өмір"):

"За всеми этими открытиями, званиями и научной деятельностью - добрый, чуткий и справедливый человек. Как вспоминает доктор химических наук, профессор Абланова Ермек Хасеновна, после декабрьских событий 1986 года в Алматы на факультете проходило партсобрание, где отчитывали тех, кто побывал в те дни на площади. Среди них была студентка 3-го курса. "Она после школы работала на селе чабаном и, по-видимому, тогда ее приняли кандидатом в члены КПСС. И вот на факультете состоялось открытое партсобрание, на котором стали эту девочку обсуждать, осуждать и ругать. Нам, не членам партии, слова не давали, а девочку было жалко до слез. И вдруг неожиданно для всех к трибуне подходит Георгий Иванович и говорит: "Что вы делаете? Это ведь практически ребенок. Я уверен, что многие студенты пошли на площадь не по каким-то политическим причинам, а просто это был предлог сбежать с занятий. Нам, взрослым, надо уметь прощать и уметь разъяснять их ошибки". Я благодарна Георгию Ивановичу за то, что он встал на защиту, нашел нужные слова, и многим просто стало стыдно за все происходящее".

Секретные военные объекты и "политическая" ошибка 

После вуза отправился в Костанай преподавать в школе химию и биологию. Там же находился 514-й завод, который в военное время производил порох, а после - синтетическое волокно. Супруга моя Анна устроилась в лабораторию завода, заведующий которой вскоре собрался уезжать из города и искал себе замену. К моему удивлению, я был принят на его место. К маслобойному оборудованию, значит, не подпустили, а тут - милости просим. Оказалось, что завод был российского подчинения и порядки здесь были немного другие. Это событие сыграло значительную роль в моей дальнейшей судьбе - работа на секретном предприятии, вторая форма допуска к секретным материалам и в будущем давала мне возможность сотрудничать с военными организациями СССР, заключать с ними договоры и получать финансирование для интересных научных разработок. 

Потом была работа в Центральной химической лаборатории Южно-Казахстанского геологического управления, где я заинтересовался спектроскопией. Сам сконструировал и, привлекая электронщиков, сделал прибор, который в пробе всего 0,5 миллилитра мог определить присутствие лития, натрия, калия, кальция, бора, цезия, редкоземельных элементов. Самостоятельно написал и защитил кандидатскую диссертацию по пламенной спектрофотометрии, без руководителя!

Работая на кафедре физической химии в КазГУ, разрабатывал неводный способ получения борной кислоты. Дело в том, что переработка индерской руды на химзаводе в актюбинской Алге, с которым сотрудничала кафедра, велась по мокрому способу, в результате чего бор попадал в грунтовые воды. Способ, который я разработал, основан на реакции борной кислоты с метиловым спиртом: по новой технологии при 40 градусах по Цельсию образовывался летучий эфир, этот способ позволял получать чистую борную кислоту. Но мы тогда совершили "политическую" ошибку - запатентовали способ, не включив в авторы чиновников, стоящих у руля в Химпроекте. В результате этот способ не был внедрен. Все расчеты и чертежи так и лежат в шкафу, не найдя применения. Наверное, когда дело имеет государственные масштабы, иногда нужно идти на компромиссы.

Георгий Ксандопуло и Валерий Завадский готовят эксперимент на установке сверхзвукового молекулярного пучка, 1979 г.

В это время на факультете меня познакомили с представителем Всесоюзного института авиационного машиностроения. Узнав, что я занимаюсь исследованиями в области горения и пламенной фотометрии, он поинтересовался, могут ли ученые создать покрытие, которое бы снижало повышенную температуру обратной стороны металлической пластины, обтекаемой пламенем. Я сразу же согласился - позволяли накопленные в этой сфере опыт и знания, а также неуемное желание создавать и экспериментировать. Все это было чрезвычайно важно для военно-промышленной комиссии при Совете министров СССР. Директор института мне говорит: реши - озолочу. А мы и решили, кажется, найденный нами способ используется и по сей день. Правда, в авторах разработок меня не указали, но деньги я за них получил.

Были и другие задачи: работы по теплоизоляции летающих аппаратов, ингибирование процессов горения в танковых двигателях, решение задачи горения в гидрореагирующей системе новой торпеды, работы по предельным явлениям современного жидкого ракетного топлива.

Так я попал в Москву. ВПК (военно-промышленный комплекс) - святая святых, полная секретность! А я, некогда ссыльный грек, спокойно разгуливаю по коридорам секретного объекта!

Сотрудничество с ВПК способствовало тому, что Совет министров СССР постановил создать при химическом факультете КазГУ Казахский межотраслевой научно-технический центр в области самораспространяющегося высокотемпературного синтеза - КазМНТЦ СВС. На средства, заработанные в результате сотрудничества с ВПК, смог купить квартиру, "Волгу" и даже слетать на отдых в Ялту.

На эти же деньги построил здание КазМНТЦ, который в 1991 году был преобразован в Институт проблем горения (учреждение до сих пор функционирует на Масанчи - Богенбай батыра в Алматы. - Прим. ред).

Сотрудники на субботнике. Строительство Института проблем горения, 1979 г.

Интересный факт:

Уже после развала Советского Союза в институте под руководством Георгия Ксандопуло была создана уникальная технология и единственное в мире производство высокотемпературных сварочных составов серии "Фурнон" для огнеупоров и керамики. Сейчас она используется на более чем 120 металлургических и цементных заводах Германии, Испании, Великобритании, Китая. Например, методом СВС изготовлены керамические электронагреватели, получены химически стойкие покрытия на металле, СВС-катализаторы, пигменты.

Знаете, грузинский поэт Шота Руставели еще в XII веке писал: "Что ты спрятал - то потеряно, что ты отдал - то твое". Скажем так, казах Тажибаев отдал мне - дал возможность полноценно учиться, и в результате Казахстан получил ученого, научные разработки. Он сделал мне подарок. После вуза мы с ним не встречались, вряд ли он меня запомнил, и его родные про меня не знают. Но я хочу сказать ему спасибо! Не поступи он так, ничего бы и не было".