"Люди друг друга лучше понимали". Воспоминания ингуша о депортации 1944 года в Казахстан

Мы гордимся тем, что наша страна интернациональная. Но когда-то многие народы были насильственно переселены в Казахстан, и то были тяжелые времена для людей. К 75-летию депортации ингушей TengriMIX со ссылкой на интернет-газету "Ингушетия" рассказывает вам историю Магомет-Тагира Барахоева, которого вместе с семьей депортировали в казахскую степь.

Магомет-Тагиру было восемь лет, когда рано утром 23 февраля 1944 года в дверь постучали солдаты. Тогда ему показалось, что начался длинный, нескончаемый мрачный день с нависшими тучами. Именно с такой ассоциацией осталась в памяти дорога в Казахстан.

"Помню женщин, возившихся у буржуйки, в ожидании, когда испечется кусочек лепешки, плач голодных маленьких детей, понурые лица мужчин. Мне все казалось, вот-вот проснусь и этот тяжелый сон закончится. Но я просыпался, засыпал вновь, а стук колес не прекращался", - вспоминает Барахоев.

Когда их высадили на станции, то на сердце у него была радость: казалось, что самое тяжелое осталось позади в том ужасном вагоне и вот-вот они попадут в теплый дом. Однако все только начиналось. Магомет-Тагир отчетливо помнит тот день:

"Стоял лютый мороз. Огромная толпа людей стояла в ожидании своей участи. Это была Кокчетавская область. Одна за другой подъезжали грузовые машины и по списку забирали людей. Мы тоже сели в эту холодную машину без тента. Нас высадили в селении Лобаново. Оттуда повезли на повозке до села Заря. Я замерз окончательно. Сел на повозку, покрытую сеном, стараясь согреться, но не мог".

Его мама и старшая сестра Халимат, которой было десять лет, старались как-то закутать младших. Детей было семеро: четыре сестры и три брата. Глава семьи умер за год до высылки, и рядом с ними был дядя Халит. Барахоев рассказывает, что дядя, оглядываясь на него, постоянно спрашивал, не замерз ли он. А мальчик в ответ лишь отрицательно кивал головой.

"Мне шел восьмой год. Я был очень худощавым мальчиком, но уже чувствовал себя мужчиной. В те годы с детьми не сюсюкались, как нынче, они рано взрослели. Дорога дальняя, как мне тогда казалось, а было всего-то 18 километров. Кругом заснеженные степи и буран. Чувствую, что мерзну, а сказать стыдно. Тут дядя заметил, что я уже засыпаю, теряю сознание. Он меня ставит на ноги и кричит: "Беги!" Я падаю с ног, стараюсь встать, шаг, другой и опять падаю. И так несколько раз. Тут он меня схватил, завернул в бурку и стал тереть, как котенка. Мне было очень неловко отогреваться у него на коленях. Тут у меня порозовели щеки. "Вот, — сказал он, — теперь уже беги сам". Даже сегодня, вспоминая это, чувствую себя неловко. Потом опять поставил на ноги и приказал идти самому. Так и шел — бегом, пешком километра два-три".

Жила семья в селе Заря Кокчетавской области. По словам Магомет-Тагира, отношение к переселенцам здесь было хорошее.

"Мы не ощущали со стороны местных жителей особой враждебности. Хотя они поговаривали, что, мол, их предупреждали, что к ним везут людоедов. Но люди друг друга лучше понимали, там многие были такие же, как мы. Село небольшое - жили казахи, русские, семья украинцев и ингуши".

Каждой депортированной семье выдали паек, по четыре барана. Однако насытиться этим пайком голодным людям было невозможно. К тому же запасы скоро иссякли. Барахоев делится, что после уборки урожая колосьев они бегали по полю и прямо с земли подбирали зерна, из которых дома делали муку и варили кашу.

"Время было голодное и тяжелое. В течение года один за другим у нас умерли от болезней два брата и две сестры. Осталось нас у мамы трое. Так и жили. Вернулись на родину в 66-м году. Мама успела пожить на своей родной земле, увидеть внуков. Кого выдать замуж, кого и поженить. Старшая сестра Халимат умерла лет пять назад. Младшая Калимат так и осталась жить в Казахстане со своей большой и дружной семьей. Часто приезжает в гости на Кавказ. Испытания выдержали. Хотя были и нечеловеческие".

Магомет-Тагир рассказал один удивительный случай, который доказывает, что человеческие отношения, несмотря на жесткий сталинский режим, продолжали жить. В те тяжелые годы люди стали потихоньку обживаться в новой стране, играть свадьбы и ездить друг к другу в гости. Однако после указа 1948 года об ограничении передвижения спецпереселенцев стало сложнее. Тогда за побег из мест поселения и самовольный выезд без разрешения комендатуры давали 20 лет каторжных работ.

"Как раз накануне выхода этого указа в гости к нашим родственникам Джугутхановым, которые проживали недалеко от нашего села, в Ефремовке, приехала сестра хозяйки. Звали эту девушку Маддан. Ей было где-то лет 16. Комендатура обходила тогда каждый дом, проверяя и уточняя списки спецпереселенцев. Когда пришли в дом к родителям Маддан, ее мама сказала, что дочка поехала в гости к сестре в Кокчетавскую область".

Комендатура решила проверить эту информацию и телеграфировала коллегам того села, чтобы они подтвердили факт пребывания Маддан в доме Джугутхановых. Растерянная сестра, не зная как поступить, солгала, что не видела девушку в глаза и к ней она не приезжала. В результате был объявлен всесоветский розыск. Все жители села Ефремовка, как ингуши, так и представители других национальностей, скрывали девушку от сотрудников НКВД. Ей целый год приходилось отсиживаться в подвалах, на сеновалах, на крышах домов, в зерновой кормушке и еще много где.

"С обысками ходили каждый день. Как-то рано утром пришли энкавэдэшники в дом к Джугутхановым. Маддан как раз ночевала у сестры. Пока ее муж открывал дверь, Маддан в последний момент юркнула в постель сестры и замерла у ее ног под одеялом. Сестра же, приложив к груди ребенка, лежала, затаив дыхание. Они осмотрели шкафы, полезли в погреб, не найдя никого, ушли. Пронесло!" - рассказывает Барахоев.

Как-то за полночь пришли с проверкой в другой дом, где ночевала Маддан. За ее сокрытие соучастникам грозило по 25 лет тюрьмы. Однако хозяин не сдал беглянку, а буквально утопил ее в зерне в ящике для хранения, расстелил поверх постель и улегся сверху. И снова пронесло.

Когда наступило лето, по словам Магомет-Тагира, всем миром решали, как спасти девушку от тюрьмы. Было решено привезти ее в село Заря в 18 километрах и переправить в село Сындыктав Акмолинского района.

"До нас ее довезли в стоге свежескошенной травы. А дальше эту операцию провести было сложнее. Я настойчиво просил, чтобы мне доверили незаметно довезти ее до другого села. Дорога шла через лес, я хорошо ее знал. Вместе с ее братом мы отправились в путь. Нам, мальчишкам, по 11-12 лет. Девушке постригли волосы, одели ее в русский сарафан, чтобы она не походила на ингушку, и отправились мы в соседнее село за 50 километров. Всю дорогу мы бежали, лишь иногда останавливаясь, чтобы передохнуть. Услышав топот копыт или едущую повозку, мы прятались в лесу. К вечеру добрались до места. Помню, целую неделю не могли потом ходить. Ноги болели. Мы бежали босиком, так было легче. А обувку в руки. Вот и отбили пятки".

Оттуда Маддан довезли до станции Акбасар и посадили на поезд.

"Как дальше проводилась эта сложная операция, я не знаю. Но спустя два-три месяца после этого к нам пришло письмо с известием и благодарностью от ее родителей. Так мы узнали, что она успешно добралась до дома".

Чтобы избежать наказания, девушку поспешно выдали замуж. Ее жених явился в комендатуру и сказал, что украл возлюбленную и все это время прятал, потому что родные были против этого брака, и попросил спасти их молодую семью. Магомет-Тагир говорит, что в то время идеологическая политика государства негласно приветствовала любой вызов традиционным канонам, который усматривался и в "поступке" молодых. Семья у них получилась большая и дружная.

"Вот как судьба сводит людей и горе сплачивает. Живя сегодня, в наше время, вспоминая те годы, не перестаешь удивляться благородству, самоотдаче, бескорыстию людей того времени, когда наказывали ни за что, и все равно люди оставались людьми в полном смысле этого слова".

Узнавая такие истории и вправду понимаешь, что человечности тогда было куда больше...

"Мы обязаны отдать долг стране, которая сохранила нам жизнь". Из истории депортации курдского народа