ДАИШ. С чем встречает 2018 год террористическая организация

Уходящий 2017 год стал для ДАИШ годом, когда были утрачены последние шансы стать полноценным государством. Это стало возможным благодаря череде нелегких, но от того только более ценных побед антиигиловской коалиции.

Наиболее заметными достижениями в войне с ДАИШ стали:

- освобождение Мосула - центра провинции Ниневия, второго по величине города Ирака с населением около двух миллионов человек (июль 2017 года); 

- освобождение Ракки - центра одноименной провинции Сирии и центра ДАИШ в этой стране, города с населением 300 тысяч человек (сентябрь 2017 года);

- ранее в 2016 году от ДАИШ были освобождены населенные пункты в среднем течении рек Тигр и Евфрат, такие как аль-Фаллуджа, Бейджи и другие.

Отдельно от коалиции действовали Россия и Иран, которые смогли отбить у ДАИШ Дейр аз-Зор - центр одноименной провинции на востоке Сирии (октябрь 2017 года). 

При этом организация теряла не только контроль над территориями и населенными пунктами, вместе с этим у нее сокращались ресурсы для ведения вооруженной борьбы, и прежде всего количество людей. Сегодня у организации нет возможности ведения современной мобильной войны с использованием тяжелого вооружения вроде артиллерии и танков. Поэтому из региона чаще поступают сообщения о диверсионных рейдах и террористических атаках. Можно со всей определенностью сказать, что диверсии и теракты станут основным "жанром" ДАИШ в ближайшем будущем.

То есть ДАИШ становится в один ряд с другими подобными ей террористическими группами. И в этой роли она может существовать довольно долго. К примеру, "Аль-Каида" существует как полуподпольная организация с начала 2000-х. А не менее известная Рабочая партия Курдистана (ПКК) пребывает в таком качестве с начала 80-х.

Кроме того, она не сможет, как прежде, угрожать безопасности за пределами Сирии и Ирака. Отсутствие подконтрольной территории не позволит ей рекрутировать и обучать новых боевиков, осуществлять плановые террористические атаки.

Напомню, что все последние теракты - дело рук одиночек, которые примкнули к организации непосредственно перед атакой. Более того, все чаще теракты осуществляются без применения оружия или взрывчатки. Орудием преступления в таком случае становятся автомобили, кухонные ножи или другие предметы, не требующие от боевика специальных навыков и/или сложных схем его доставки.

Следовательно, можно сказать, что борьба с ДАИШ увенчалась успехом. Она более не может представлять угрозу для существования государств региона Ближнего Востока, не может причинить ощутимый вред и за его пределами.

В зените своей мощи ИГИЛ бросила вызов всему миропорядку, организация угрожала западу во главе с США, России, Ирану, Израилю и аравийским монархиям. Заявляла о том, что воссоздала государство по образцу правления праведных халифов. И главное - якобы "установила мир и принесла процветание на подконтрольных ей территориях". К концу 2017 года всем стало ясно, что ни один из ярких лозунгов не воплотился в реальность.

Недолгое правление ДАИШ в Междуречье привело к тесному сотрудничеству между принципиальными противниками и конкурентами в мире и регионе. Сегодня можно видеть, как логика противостояния с этой организацией сблизила между собой Иран и США. Как известно, во время кампании 2015 и 2016 годов авиация антиигиловской коалиции во главе с США обеспечивала воздушную поддержку иракским формированиям под командованием инструкторов из Ирана. На фоне общей угрозы, нависшей над регионом, Саудовская Аравия и Израиль начали тесно сотрудничать по ряду направлений, в частности без давления саудовцев на ХАМАС (палестинское исламистское движение - прим. авт.) Израиль не смог бы эффективно защищать себя от террористической угрозы. Необходимость восстановления разоренных войной с ДАИШ регионов толкает Ирак к более тесному сотрудничеству со странами Залива, хотя с 2004 года правительства этой страны демонстративно избегали контактов с ними.

Справедливое правление праведных халифов в фантазиях идеалистов и его воплощение под руководством ДАИШ оказались диаметрально противоположными. К примеру, демонстративное уничтожение памятников древности, которое преподносилось как подражание первым мусульманам, оказалось банальным поводом для их продажи черным антикварам и изощренным самопиаром. А внедрение в практику обычаев войны седьмого века стало душераздирающим образцом расправы над безоружными и беззащитными меньшинствами.

Но ДАИШ не остановилась на достигнутом и пошла дальше в своих изысканиях. В частности, она ввела в практику сожжение как вид публичной казни, массовые расправы над добровольно сложившими оружие противниками и физические истязания обвиняемых в различных проступках. Иными словами, дискредитировала идею Халифата в глазах идеалистов, но при этом стала бесспорным полюсом притяжения для садистов всех вероисповеданий.

Главное, что даже военное поражение организации не гарантирует Ираку и Сирии скорое наступление мира и начало послевоенного восстановления. Конфликты между различными этническими и конфессиональными группами приобрели перманентный и организованный характер.

ДАИШ дважды полностью разгромила иракскую армию: в первый раз при овладении без боя Мосулом в 2014 году, и во второй раз в 2017 году, когда Ирак потерял 20 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными при его штурме. Поэтому сегодня контроль над освобожденными территориями осуществляют ополчения, состоящие в основном из шиитов. То есть любая ошибка или проступок любой из сторон будет трактоваться на языке межконфессионального противостояния.

То же самое справедливо и в отношении Сирии. Российские СМИ, откуда в основном черпают информацию казахстанцы, практически не называют номера частей и соединений сирийской национальной армии, но при этом часто мелькают такие наименования как "Хезболла" (радикальная фундаменталистская организация ливанских шиитов), "Фатимиюн" (афганская шиитская организация), "Зайнабиюн" ("Бригада последователей Зайнаб", воюющая в Сирии на стороне правительственных войск), "Силы тигра" (элитное формирование Сирийской Арабской Армии) и прочие, которые состоят из шиитов из других регионов мусульманского мира. Это также свидетельство того, что линейные части национальных сил безопасности выбиты и не могут выполнять свои функции на должном уровне.

Опыт уходящего года позволяет сделать некоторые предположения и прогнозы о том, что ожидает нас в году наступающем.

Во-первых, Сирия, где, несмотря на снижение интенсивности, гражданская война продолжается, даже при искреннем желании не сможет гарантировать отсутствие рецидивов возникновения новых террористических групп. Поэтому, скорее всего, страну ожидает де-факто раздел на зоны контроля.

Они позволят заинтересованным державам снизить для себя риски возникновения новых террористических групп или регенерации военной организации ДАИШ. А учитывая глубину противоречий между основными акторами на сирийском поле, зоны контроля приобретут в обозримой перспективе фактическую независимость от центральной власти в Сирии. Такое положение сохранится вне зависимости от того, кто будет де-юре во главе Сирии: Башар аль-Асад, его преемник или противник. Опыт Афганистана и других стран показывает, что полевые командиры очень неохотно меняют свою личную армию и свои личные территории на высокие посты, пожалованные кем-то.

Во-вторых, кампания 2017 года показала, что у ДАИШ нет какой-то сверхъестественной силы, нет экстраординарных знаний и умений, которые позволяли ей в прошлом добиваться феноменальных результатов. Она всего лишь умело использовала ошибки и слабые стороны своих противников. И как только противник перестал допускать эпические промахи, счастливая звезда ДАИШ сразу начала угасать.

В-третьих, регион нуждается в целостном видении своего будущего в рамках сложившихся границ национальных государств. При этом противоречия между различными группами настолько остры, что приводят к столкновениям уже между недавними союзниками в борьбе против ДАИШ. Основой нового видения будущего могла бы стать идея последовательной борьбы стран региона против терроризма и экстремизма в обмен на инвестиции и трансферт технологий, поскольку в конечном итоге воспроизводство терроризма как метода политической борьбы и экстремизма, как идеологии протеста обусловлено экономическим, культурным и управленческим отставанием государств региона от динамично развивающегося остального мира.