Одна американская история

Над взлетно-посадочной полосой выросла огромная черная пирамида. Горячий сухой ветер ударил в лицо, и высокие синие здания отелей сложились в панорамную теневую конструкцию. Сердце заколотилось фразой: Welcome to fabulous Las Vegas! Пустынная площадка перед аэропортом внезапно заполнилась людьми только что прибывшего рейса, заставив меня занять очередь в ожидании оранжевого такси.

Водитель вывел сквозь колоннаду и небольшой тоннель к парковке отеля, в котором я остановился. Огромный зеркальный лифт с чередой коридоров сквозь звенящий монетами игровой зал привели счастливого меня в номер. Отель, кстати, отличался апартаментами в стиле голливудских фильмов, и мне достался несравненный "Бакси". Скинув сумки на громадную высокую кровать, изучив номер с двумя ванными комнатами, кабинетом и шикарным видом на бассейн, полный красоток, я, роняя слезы акклиматизации и радости, вышел в ветреный Лас-Вегас. Город готовился к безрассудству.

Мои глаза наливались гипнотическим блеском от недосыпа и яростной радости, пожирая все зримое. Напротив Bellagio взрывались поющие фонтаны - осыпая мелким счастьем удивленных зевак. Я бороздил по проспекту "Стрип" широким увесистым шагом воеводы всех туристов на Земле. Практически размахивая руками, разве что барабана не хватало для пущей важности. Вручив два доллара мужику с табличкой "Зачем врать? Мне нужно пиво!", осыпал фразами одобрения вечерний туалет проходившей мимо американской барышни, раздавил коктейль в ярком глубоком пластиковом бокале и скрылся в толпе веселых людей, в лучших традициях Голливуда.

Выудив у представителей "Цирка Дю Солей" билет на Misterie, я спланировал вечер. Американское автобусное бюро предоставило мне великолепный тур по Сан-Франциско, которым я воспользовался впоследствии достаточно своеобразно. Я покинул павильон в компании девушки с ослепительно белой улыбкой, которая провела меня на вечеринку в Caesar Palace к приветствию Селин Дион. А далее была Misterie - постановка в отеле Treasure Island. Это невероятное, будоражащее душу, сердце, ум и совесть эпохи творческого подъема любой точки нашей планеты: Мир, состоящий из невероятных существ-героев, харизматичных персонажей и по-настоящему талантливейших артистов, акробатов. По обе стороны от сцены расположилась музыкальная труппа, обеспечивающая живое музыкальное сопровождение происходящему.

Герои сцен летали под потолком, ползали по стенам, да-да, вертелись в воздухе, ныряли и падали, танцевали и крушили друг друга, умирали и влюблялись. Сцена двигалась, как кубик Рубика, декорации менялись. Это было блестяще отработанное шоу и удивительные костюмы! И только ради этого стоило бы приехать в Вегас.
По правде, в Вегас приехать можно много ради чего. Однако прошу, прости и пойми, дорогой читатель, негласное правило не позволяет продолжить. "Все, что происходит в Вегасе, - остается в Вегасе"!

LA
Спустя несколько дней, ярких, наполненных событиями, выждав очередь на станции "Грейхаунд", я отбыл в сторону Лос-Анджелеса. И как бы хотелось расписать каждую минуту своего пути в особых красках, однако буду краток. И все бы ничего, если бы по дороге не сломался автобус, если бы мне не рассказал некий уставший техасский рейнджер о своей некогда встрече с русским твердолобым бойцом, если бы пятеро спортивно сложенных парней не давали спать в этом самом автобусе. Впрочем, все эти факторы добавили некоего колорита происходящему.

Так или иначе, ландшафт менялся. Из пустыни вырастали холмы, которые обрастали зеленью, сливались с горизонтом пеленой горных цветов и рисовали узоры немыслимых ландшафтов. В шесть вечера мы въехали в Лос-Анджелес.
Путь мой лежал в Вестерн Голливуд, где за мной был зарегистрирован номер в небольшом отеле под названием Super 8. Поймать такси на улицах LА невозможно, нужно вызывать. Спецработник (Они повсюду. Это плюс из плюсов!) набрал номер и кэб примчался.

LА казался грязным, шумным, безликим. ...Уже потом я осознал, что это было путешествие по привычным маршрутам водителя, частичкой его мира, из которого я благополучно выбрался, встретив улыбку администратора, паспорт, ключ - элементарную процедуру. Узкий лифт, коридор в лучших традициях американских ужастиков, потрепанная дверь, затертый миллионами шагов ковролан. Словом, не Вегас ни разу. Маленькая комнатка, с кроватью, старым холодильником, разбитой душевой кабиной, дырявым насквозь комодом, запертым окном и чрезвычайно неприятным запахом. Я поменял номер и устроился в новых апартаментах - для курящих. Курящих, но чистоплотных.

Вместе с отступлением солнца за окном наливались зеленью голливудские холмы. За стенкой шумели мексиканцы, где-то варили кофе, энергичные дамочки, проходившие по улице, бросали взгляд в мое окно, из которого сквозь мелкую ситцевую занавеску наблюдал за Лос-Анджелесом полуголый я. Из-за возвышенностей спускался океанский туман, пожирая все видимое с аппетитом день не питавшегося животного. Прокуренный 319-й номер с бесконечными ожогами на подоконниках и полках наполнился прохладой.

Семь утра. Бодрый я вышел в лобби отеля, поздоровался с сонным администратором, позавтракал и отправился на бульвар Сансет по направлению к зданию телефонной компании, где я планировал приобрести новую связь. Улица шумела пальмовой листвой и радушно мялась под ногами. Телефонисты открывались в 10 утра, поэтому я распечатал авторезерв в круглосуточном компьютерном салоне и свернул на бульвар Голливуд, пройдя километр, вышел на Аллею Славы. Оказалось, что эта самая Аллея является ничем иным, как обычным тротуаром, вымощенным плитками с именами голливудских героев. Просто тротуар с покореженными, потрескавшимися звездами, которые я изучил за пару часов. Мой путь лежал до аэропорта LAX, где ждал арендованный автомобиль, однако я вышел не там и потерялся бы, если бы не спецработник, указавший на 101-й автобус с огромной надписью LAX. Единая форма оплаты в общественном транспорте города позволила израсходовать вторую поездку билета, и этого было достаточно. Далее в течение 40 минут я любовался окрестностями, маленькими домиками, забавными тропинками и вывесками, сложными переплетениями автострад и новой, доселе незнакомой мне жизнью людей. И когда ключи от автомобиля были у меня в руках, началось мое автопутешествие.

Первое, что я сделал - отправился к океану. А как же? На удивление, ориентирование в городе было достаточно простым. Огромные расстояния, исполосованные скоростными трассами с бесконечными выездами в город - это артерии Лос-Анджелеса. Оставив машину на обочине, я спустился к берегу, где чуть было не схлестнулся с местным контингентом на предмет необходимой им мелочи. Признаюсь, случилась стремительная смена дислокации с пляжа - в машину, через раскаленную движением автостраду. Ключ зажигания и педали в пол.

Настроение было на высоте, открывался новый Лос-Анджелес - огромный и невероятно многогранный город, с множеством районов, которые можно расценивать как отдельные города. Районы не похожи друг на друга. Даже языки - разные. Люди и подавно. Исколесил весь Голливуд благоустроенный, спальный, с отсутствием заборов у домов, аккуратно стрижеными газонами и чистотой улиц - покоен и благодатен. Посетил студию Universal, несколько баров и много еще чего. Не стал прибегать к традиционным туристическим похождениям. Отмечу только следующее местечко - Bubba Gump. Потрясающая кухня, удивительная атмосфера, таблички на столе Run Forest! Run! (Это если особо голоден, официант действительно поторопится.) В общем, милое местечко, особенно для тех, кто смотрел Фореста Гампа.

А вообще о Лос-Анджелесе рассказывать можно многое. Но лучше его увидеть, прочувствовать, провести там хотя бы неделю, постараться понять этот, без сомнения, прекрасный город. Действительно, в нем масса великолепных мест, потрясающих пейзажей, удивительных развлекательных центров, как и во многих развитых городах. Но то, что действительно отличает Город Ангелов от всех других городов, так это ангелы, которые дважды в день взмывают вместе с ежедневной порцией океанского тумана над финансовым центром, прекрасно видимые из любой точки городища. Жители LА действительно любят свой город, и простые лучи прожекторов в форме этих самых ангелов над вечерним городом - служат весьма символичным тому подтверждением.

Аллигатор зол
Ключ в замке зажигания разбудил "аллигатора" под капотом автомобиля. Трасса Лос-Анджелес - Сан-Франциско, вдоль побережья более 700 километров, - дело нелегкое. Опрокинув банку энергетика, я решил зарядить и полный бак своего железного "корейского коня". Позже я уверенно рванул по шоссе San Diego Fwy, через Marina del Rey и пляж State Will Rodgers вслед умирающему дню. Бесконечные остановки дарили восхищение океаном, горный серпантин у самого края этой безграничной водной глади на высоте более 100 метров поверг меня в истинное блаженство. Единственная активная радиоволна говорила голосами Чака Берри, Луи Армстронга и Эллы Фитцджеральд, создавая почти академическую и в то же время космическую атмосферу. Солнце слепило и шло к закату, когда я выехал на хайвей No1 и, миновав лесополосу, включил передние фары. Наступила ночь. Трасса тянулась, казалось, бесконечно. Яркие огни мерцали слаженностью движения грузовиков, украшенных лампами, невольно напоминающими о рекламе всем известного напитка. На горизонте рождался Сан-Франциско.

Свернув с шоссе в районе Forrest Hill, я въехал в город в поисках своего отеля, и каково же было мое удивление, когда выяснилось, что забронированный моей подругой отель находится на совершенно другом, восточном побережье Штатов. Я был один в огромном городе. Измотанный, голодный и злой. Забитые мотели проносились один за одним. Город храпел, а я терял контроль над собой. Поиски ночлега увенчались успехом, мне повезло. Комната в борделе, 90 долларов за ночь. Номер, украшенный достаточно сексуально, чтобы пригласить подружку и укрыться от посторонних глаз. Задернув жалюзи, без сил, одетым я завалился на широкую кровать и уставился в потолок. Лампа потускнела, комната замерла, стихла и только скрипящая кровать за стеной, словно маятник, напевала свою нервную мелодию.

"Конец Земли" в парке Сатро
Утро показало, что мотель расположился в районе Марина Дистрикт, недалеко от берега и моста "Золотые ворота". Прогулявшись к причалу, я окончательно продрог. Ветер штурмовал мое на удивление бодрое тело и вместе с тем трезвил и пробуждал еще не окрепший от длительного автопробега разум. Позавтракав, я выехал в сторону "Пресидио", густого парка, налитого туманом, и остановился на холме, с которого открывался прекрасный вид на пляж. Сан-Франциско - уникальный город: в нем насчитывается более 40 возвышенностей, поэтому огромная часть улиц течет с холмов под невероятным наклоном, и если вы оставляете на одной из них машину, открыть водительскую дверь удается с некоторым трудом.

Здания в викторианском стиле создают эффект присутствия вне времени, трамваи приводимые в движение канатами, будоражат мостовые. Через парк China beach я двинул в сторону "Сатро". Извилистые пустые дороги вели сквозь благоустроенные районы, выводили на холмы, завлекая в облака, проплывающие перед глазами. "Самая холодная зима в моей жизни - это лето в Сан-Франциско", - шутил Марк Твен. Эта фраза дает полное представление о местном климате. В "Сатро" это ощущалось более явно, ведь исходя из направления вращения Земли вокруг своей оси последняя оконечность ее континентальной части находится именно здесь. Грубо говоря, если вы являетесь любителем встретить Новый год последним на планете - Вам в "Сатро"! Сюда он приходит в последнюю очередь.

"Хиппи-энд"
Никто не расскажет о достопримечательностях города лучше ознакомительного автобусного маршрута. Я имел билет на такую поездку, полученный в Вегасе, однако с комфортом и свободой автопередвижения не сравнится ничто. Поэтому, приехав в назначенный час к месту отправления, я пристроился за красным шедевром машиностроения с открытой крышей - экскурсионным автобусом Сity Sightseeing (действительно лучшие в Калифорнии) и, следуя за ним по пятам, на дистанции нескольких сотен метров, дабы не смущать водителя, изучал город. Маршрут лежал от Krissy Field через Pacific Hides и финансовый центр с Пирамидой - самым сейсмически устойчивым небоскребом мира, по всем самым колоритным улицам и достопримечательностям. Остановка на Russian Hill позволила и мне прогуляться по извилистой улочке, известной во всем мире, где скорость движения транспорта ограничена восемью километрами в час. Берега улицы, усыпанной крупными белыми, красными и фиолетовыми цветами, наблюдались привыкшими к нескончаемому потоку туристов счастливыми жителями окрестных домов.

Я увлекся осмотром и познакомился с парой японцев. Сделал для них несколько кадров и вернулся в автомобиль, дождавшись отправления автобуса, с которым расстался только возле "Крашеных леди" на Haight-Ashbury. Эти старинные дома хранили в себе удивительную историю. В 60-е их облюбовали молодые люди, бездельники и наркоманы, организовав общину, которая впоследствии стала альма-матер движения хиппи, пристанищем бунтарей и любителей экологических бесед. В то же время в этих домах периодически появлялись и самородки мирового рок-н-ролла. Сюда заглядывал Джимми Хендрикс, а несравненная Дженнис Джоплин и вовсе жила какое-то время (хотя, где она только ни жила). И эта вычурная экстравагантность была как нельзя к лицу этому некогда бедному району. Впрочем, отголоски цветочного буйства сохранились и по сей день.

Тугая тетива
Самолет на Нью-Йорк отправлялся в 11.20. Я проснулся в семь, дабы избавиться от автомобиля в аэропорту и не испытывать судьбу в играх с опозданиями. Международный аэропорт Сан-Франциско - величественное сооружение, с десятками транспортных развязок, многоуровневая пушка, выстреливающая людей в небо в мизерных по сравнению с собственными размерами крылатых пулях. Дорога к нему, наполненная десятками километров скоростных шоссе, без пробок, без остановок, без вариантов на опоздание. В 10.05 я был на месте, в аэропорту, но не в пункте возврата арендованных машин. Причина - абсолютная дезориентация и растерянность.

Я мотался по развязкам не менее часа, следуя "указателям". Однако они постоянно выводили меня не на тот ярус, либо в таксопарк, либо в обратном - к городу - направлении. Шансы улететь этим рейсом окончательно и бесповоротно сдулись. Пожилой информатор отправил меня в блок "Специального сервиса" где (О чудо! Что же это делается?) прилизанный улыбчивый загорелый калифорниец выбил мне билет на вечерний рейс, причем абсолютно бесплатно. И тут я познал счастье, которому не было предела. Счастье безграничное, окрыляющее, возносящее дань уважения и благодарности. День растянулся и свернулся в спираль моих прогулок по терминалу, пока в 21.15 дверь самолета не была надежно законсервирована и шасси не скрипнули, отрываясь от земли.

Большое такое яблоко
Аэропорт имени Джона Фитцджеральда Кеннеди принял чашкой горячего чая с молоком и сладкой булкой с джемом. Гаджеты в очередной раз были разряжены. Купив карту на две поездки в метро, по синей линии с одной пересадкой, я очутился в самом сердце Манхэттена - на станции Bowery. Китайский квартал кипел вывесками с иероглифами, запах тухлой рыбы и пряностей по всей улице сносил крышу. Хостел, в котором я имел честь забронировать номер, базировался на третьем этаже старинного городского саквояжа с черной стеклянной дверью и чисто стриженым консьержем у входа. Дверь распахнулась и по узкой крутой лестнице, небрежно врывающейся по краям в бордовые стены, я поднялся в лобби, где красавица с татуировкой на пояснице и обильным бюстом обрадовала, сообщив, что "вследствие опоздания бронь отменена. Извиняйте!"
- Но у меня есть комната для вас. Сheck-in приходится на три часа дня. Сейчас восемь утра, и вы это знаете. Будете ждать?

Я прибыл с другого конца планеты, милочка. Конечно, я буду ждать! Сдав сумку в камеру хранения - кладовку со сваленными в кучу чемоданами и бирками с именами владельцев, растянулся в кресле подле стойки регистрации и, понаблюдав за грацией моей собеседницы, молниеносно выключился.

Будьте внимательнее, это чудо!
Прямиком по Бродвею от центра Манхэттена через финансовый и вечно тенистый район от стремящихся в небеса сто- и более -этажных зданий до Стэйт-стрит, а оттуда на смотровую площадку с видом на гавань и Женщину с факелом в руке. Паромы на Остров Свободы отходят каждые 20 минут. Французы - умницы, постарались на славу, соорудив столь прекрасный монумент в подарок Штатам и Нью-Йорку в частности. Статуя Свободы впечатляет. Это подарок мне, каждому, кто обожает архитектурные шедевры. Впечатляют и грязные шумные улицы, и "Атакующий Бык" на Уолл-стрит с натертым до золота носом, рогами и, главным образом, причинным местом. Нью-Йорк - огромный город, крупнейший в стране, с населением, включая пригороды, более 20 миллионов человек.

Бронкс, Бруклин, Куинс - районы, живущие жизнью, отличной от Манхэттена, ворошащего неисчислимые деньжищи. Весь спектр человеческих чувств вы можете испытать, прокатившись по ним. Любимое время в городе - это ночь. Любимое место днем - Центральный парк. Нет, это не парк, это лес. С озерами, рощами, полями для игры в бейсбол, дикими и цивильными тропинками, огромным водохранилищем, огибаемым беговыми дорожками. Я зачастил туда, по-настоящему отдыхая в этом оазисе бурного мозга Нью-Йорка.

Вернулся я перед вылетом. На пересечении 72-й улицы и Central Park west я поднял глаза и посмотрел на указатели. В памяти всплыла фотография с сорокапятки watching The wheels, где Джон и его любимая Йоко покидают Дакоту мимо золотой охранной будки с расписными стенами и богатыми цветниками.

Отступление
В 80-м году прошлого буйного века гениальный композитор и музыкант Джон Леннон был убит отморозком, имя которого не нужно даже упоминать никогда. Его нужно забыть, ибо четыре свирепые пули свалили в могилу громадный пласт музыкальной культуры. Леннон упал в пролете, полицейский, случайно проходивший мимо, не простой полицейский, а бывший, из числа тех, кто охранял The Beatles в их первый приезд в Америку, зарыдал, узнав пострадавшего. Не дожидаясь кареты скорой помощь, он сам, подхватив Леннона на руки, повез его в больницу. Гений ушел. Йоко Оно Леннон до сих пор живет в этом доме на седьмом этаже и каждый год в этот день гасит в квартире свет и ставит на подоконники свечи в память о человеке, которого любила. И вместе с ней в эти моменты его вспоминают тысячи людей, пришедшие к "Дакоте" просто помолчать.

Перейдя через дорогу, я вошел в парк. Капли скрипичной и гитарной пары брызнули в уши, и я свернул к ним по тропинке влево, сквозь поросшую мохнатым кустарником беседку, навстречу неожиданным словам на зеленом полотне - Strawberry Fields (Одноименная песня Beatles в исполнении Джона. - Прим. ред.). Деревья расступились, и у моих ног вспыхнула мозаика со словом "Представь", выложенная по краям свежими цветами в символ мира и согласия. Всегда свежими цветами. Усыпанная фигурками моржа, желтой подводной лодки, круглыми очками, пластинками, она озаглавливалась черно-белым портретом Джона Леннона и отражениями в нем столпившихся вокруг людей. На скамейках ворковали пожилые дамы, укрываясь в тени музыкантов, поливающих парк прекрасной музыкой. Я, улыбаясь, прошел несколько метров и через полуметровое ограждение свалился на поляну, растянувшись на траве в ожидании рейса домой, наблюдая за текущими в рамке листвы молочными облаками.

Егор Городов