"Братишка и Карлсон", Пиппи Длинный Чулок и о чем на самом деле писал Абай
Илья Одегов - известный казахстанский писатель, победитель международного литературного конкурса "Русская премия", лауреат премии "Современный казахстанский роман" и обладатель множества других наград. На TEDxAlmaty2017 он обратил внимание, что нередко литературные переводчики позволяют себе отходить от текста оригинала и передавать порой совершенно иной смысл произведения. Он уверен: если вам не понравилось произведение автора, не спешите его ругать, может быть, это был плохой переводчик.
Как Малыша из сказки про Карлсона на самом деле зовут
Я писатель, литературный переводчик и, конечно, читатель, увлеченный читатель. Я начал читать в три года, и, что естественно, за это время у меня сложился определенный круг любимых писателей. И что любопытно, среди них лишь, пожалуй, процентов 20 тех, кто пишет на том же языке, на котором я говорю с детства, то есть на русском. Остальные 80 пишут на всех языках мира. Хэмингуэй и Павич, Кафка и Сэллинджер, Дюма и Толкиен - они ведь все писали на каких-то своих языках, а мы читаем их в переводах. Читаем и даже не задумываемся о том, какой титанический труд стоит за этим. Читаем и даже не заглядываем под обложку, в выходные данные книги, где указано имя переводчика. А ведь именно от него, от литературного переводчика зависит мир, который мы сейчас держим в руках, именно он во многом определяет наше восприятие той или иной книги.
Еще в детстве, когда я осознал, что мои любимые книги пишутся на других языках, меня одолело любопытство, а как же все было там, "по ту сторону Луны". Я начал копать и выяснил, например, что Пеппи Длинный Чулок - на самом деле Пиппи. В Пеппи ее превратили переводчики для благозвучности.
Фото: wikipedia.org
А Малыша из сказки про Карлсона зовут на шведском Lillebror - то есть маленький брат, братишка по-нашему. И если точнее перевести название этой сказки, то получится "Братишка и Карлсон".
Фото с сайта: i.livelib.ru
Каждое такое открытие делало мой мир более цельным и ярким. Может быть, вам знакомо подобное ощущение при изучении иностранного языка. Когда всю жизнь говоришь "галстук", а потом вдруг обнаруживаешь, что в немецком "hals" - это "шея", а "tuch" - "платок". И слово становится не просто набором букв, а чем-то осмысленным. Особенно меня привлекали фрагменты из книг, в которых переводчики решились показать нам звучание оригинала. Помните вот это замечательное стихотворение "Бармаглот" из "Алисы в Зазеркалье" Льюиса Кэролла? "Варкалось, хливкие шорьки пырялись по наве, и хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове". Это перевод, естественно. Мне очень нравилось это стихотворение в детстве. На английском оно звучало так: "Twas brilling, and the slithy toves. Did gyre and gimble in the wabe: All mimsy were the borogoves, And the mome raths outgrabe".
Конечно, перевести дословно это невозможно, это игра слов. И у меня много претензий к переводу, но главное, что перевод и оригинал находились рядом, и я имел возможность сравнить их. И это было очень круто. И потому хочу дать вам первый совет: если у вас есть возможность, сравнивайте с оригиналом те тексты, которые вам понравились, а тем более те, которые не понравились. Даже если не знаете язык, не понимаете смысл, посмотрите написание, ритм, фонетику. Так вы сможете лучше ощутить дыхание автора, его задумку и оригинальную мелодику языка.
В общем, я довольно долго этим развлекался, а потом, став старше, сам начал писать и с позиции читателя перешел на позицию писателя. У меня выходили книги, я получал всякие разные международные премии, катался с презентациями по миру, в общем, занимался своей литературой. И продолжал учить иностранные языки. И однажды мне пришло в голову - а почему бы не объединить эти два занятия. Я решил начать со стихов. С одной стороны, стихи - это малая форма, это удобно. С другой, поэзия - это не просто текст в столбик. Это и рифма, и ритм, и размер, и темп, и игра слов, и метафоры, и фонетический строй, и цитаты, и культурные какие-то аллюзии, и мелодия языка, ну и смысл, конечно, - в общем, есть с чем поработать.
О чем на самом деле писали Магжан Жумабаев, Абай Кунанбаев, Роберт Фрост...
Я переводил с английского Фроста, Блейка, Киплинга; с испанского - Лорку; с казахского - Абая, Магжана Жумабаева, Ибрая Алтынсарина, Куандыка Шангитбаева; с шведского - Гуннара Экелёфа и других.
И каждый раз, начиная работать с новым автором, я читал уже существующие переводы, и очень многие из них были, на мой взгляд, чересчур вольными. Этой вольности мне всегда хотелось избежать. Найти все-таки вариант, в котором будет передана не только суть, но и форма построения текста.
Удержаться от соблазна использовать рифму, если рифмы в оригинале нет. Не пытаться выровнять ритм, если ритм нарушен в первоисточнике. Кто я, в конце концов? Всего лишь транслятор, передатчик. Если автор выбрал тот или иной прием, даже весьма неловкий или неуместный на мой взгляд, то имею ли я право вмешиваться, пытаться сделать стихотворение "лучше"? Мне кажется, что нет. Приведу пример. Одно из наиболее известных стихотворений Роберта Фроста называется Stopping by woods on a snowy evening. У меня в коллекции больше десяти вариантов перевода этого стихотворения на русский язык разными переводчиками. Это стихотворение о человеке, который едет на лошади по берегу озера. Глубокий вечер, почти ночь. Зима. С одной стороны у него огромное озеро, с другой - черный лес, а сверху бесконечное небо. И герой останавливает свою лошадку, потому что на него накатывает осознание: насколько же он маленький среди вот этого огромного мира. И лошадь героя автор называет так: my little horse. Моя маленькая лошадь. Моя лошадка. А в доброй половине существующих переводов переводчики пишут: "мой конь". Чувствуете? Вроде бы все правильно, животное одно и то же, но разница ведь огромная. Картина мира меняется совершенно. Конь - это у Петра в "Полтаве", помните? "…Ему коня подводят. Ретив и смирен верный конь. Почуя роковой огонь, дрожит. Глазами косо водит и мчится в прахе боевом, гордясь могучим седоком". Вот это конь. А здесь - лошадка. Или вот, другой пример. Есть замечательное стихотворение Абая, которое я тоже переводил. Прочитаю вам первые две строчки:
Көлеңке басын ұзартып,
Алысты көзден жасырса…
И вот как это звучит в классическом советском переводе:
Когда все тени удлиняясь
Сливаются в одну…
Ну, во-первых, здесь другой ритм. Но самое главное: в оригинале тень одна. Не тени, а тень, көлеңке. И никто там не "сливается в одну", а речь идет о том, что тень прячет от глаз все, что далеко. И если посмотреть на контекст стихотворения, то сразу становится понятно, что тень - это не тень деревьев или гор, это тень самого автора, старика. Это метафора возраста, главная и определяющая метафора в стихотворении. Чем старше человек, тем труднее ему вспомнить все, что было раньше. И потому тень прячет от глаз все далекое. Изменив эту метафору, переводчик полностью поменял смысл стихотворения.
Теперь вы понимаете, что я имею в виду под вольностью переводов. А мы эти переводы читали много лет и читаем до сих пор, считая, что это и есть то, что говорит автор оригинала. Я все эти примеры говорю только для того, чтобы подчеркнуть - оригинал и перевод могут очень сильно отличаться. И потому вот мой второй совет: если вам не понравилась вещь в переводе, не валите вину на автора, а поищите другие переводы. Может быть, вам не понравился именно перевод. А когда нашли хорошего переводчика - держитесь его! Ищите другие книги, которые он перевел. Пусть он станет для вас своего рода путеводной звездой.
Мы поговорили о смысле, но ведь есть еще и форма. Вот, например, в казахской поэзии есть традиционный принцип построения строфы. Первая, вторая и четвертая строчки - одинаковой длины и с общей рифмой, а третья может выпадать и по ритму, и по размеру, и по рифме. Но вот Магжан Жумабаев традиционными формами часто пренебрегает и создает собственную, авторскую форму. И она становится у него определяющей.
Есть у Магжана Жумабаева стихотворение, которое, по-моему, только я и перевел. Во всяком случае других переводов я не встречал, хотя искал. Прочитаю и оригинал, и перевод. Обратите внимание на необычный ритм.
Ескі шаһар - таң дүние,
Салар болсаң назарың
He көресің?
Көресің –
Майдан сайын мазарын.
Мазар сайын мың сопы
Саулатып тұрған ғазалын.
He көресің?
Көресің –
Мөлиген мешіт ажарын.
Мешіт сайын сан молда
Аңыратып тұрған азанын.
He көресің?
Көресің -
Ыңыл-жыңыл базарын –
Бүлкілдетіп әр жерде
Қайнатып жатқан қазанын.
He көресің?
Көресің...
Тоқтайын, талар назарың!
И теперь мой перевод, в котором я воспроизвожу тот же ритм:
Старый город - утренний мир,
На него если бросишь взгляд,
Что увидишь?
Увидишь -
Могилы на площадях.
На могилах сотни святых
Бесконечно молитвы твердят.
Что увидишь?
Увидишь -
Мечетей спокойную стать,
И в каждой стремится мулла
Азан громче всех прокричать.
Что увидишь?
Увидишь -
Мурлыкающий базар,
И бурлит на любом углу
Раскаленный кипящий казан.
Что увидишь?
Увидишь…
Погоди, пока взгляд не устал!
Слышите, какой необычный ритм? Слышите, как это похоже звучит в переводе? И этот ритм - это ведь один из определяющих факторов. Как можно его менять? Это ведь изменит вообще все.
Конечно, смысл и форма - это ключевые аспекты, с которыми нужно работать при переводе, но ведь есть еще и множество других. Например, культурные аллюзии, коды. Давайте обратимся к современной казахстанской поэзии. Вот, скажем, Айгерим Тажи - пожалуй, один из наиболее известных современных казахстанских поэтов за рубежом, хотя бы потому, что ее стихи переведены уже на целый ряд иностранных языков. На английский ее переводит Джим Кейтс - экс-президент Ассоциации литературных переводчиков Америки. И я знаю, что во время работы над переводами стихов Айгерим на английский был такой прецедент: у нее в стихотворении было словосочетание "кощеева жизнь". Как перевести это на английский? Откуда в Америке знают, кто такой Кощей? Что делать? Каждый раз в таком случае переводчику приходится принимать волевое решение. А какие есть варианты? Ну, например, так и написать - koschey’s life. Пусть сами думают. Или, например, сделать сноску, и все объяснить, мол, Кощей - это такой мифологический персонаж, и так далее. В этом конкретном случае было решено в итоге заменить персонажа, подобрать среди известных англоязычному читателю мифологических существ наиболее похожее на Кощея. В переводе это словосочетание прозвучало, как "ghoul’s life".
На что еще следует обращать внимание при переводах - это на фонетику.
Довольно часто при создании стихотворения автор использует фонетические приемы. Вот, например, мне довелось переводить со шведского стихотворение Гуннара Экелёфа. И в нем было много акцентов на звучание - drömde, öden, ödet, dödar. А одна фраза звучала так: Leva farligt! Dess mer förtjänte du återfödsel. В этой строчке трижды повторяется буква f. Переводя это на русский, я старался не только воспроизвести смысл, ритм и размер, но и поиграть с фонетикой так, как это делает автор. Я превратил шведскую f в русскую ж, и вот что у меня получилось: "Живи опасно! Перерожденье этим заслужишь". Слышите?
Таких примеров, которые я вам привожу, сотни и тысячи. И, конечно, сколько бы ни было переводов и какими бы хорошими они ни были, а повторить оригинал все равно невозможно. Но можно очень постараться. Постараться сделать перевод максимально прозрачным, чтобы, читая перевод, например, с казахского на русский, читатель не только бы понял смысл оригинала, но и услышал бы через русский язык, в русском языке звучание казахского, почувствовал бы его фонетику, его мелодику и ритм. Увидел бы через один язык - другой. Сделать это очень трудно, и потому переводов таких мало. И тем более мало переводчиков. Но мне хочется верить, что важность литературного перевода в нашей стране еще будет осознана, и кто знает, может быть, среди вас, сидящих в этом зале, кто-то вдохновится моим выступлением и решит посвятить себя этой профессии.