Авторы

Летом в этом ауле жить не просто хорошо, но и прибыльно. Когда-то здесь жили одни чабаны, а сейчас бизнесмены. В середине 90-х, когда в стране повально закрывали заводы и фабрики, нужно было срочно перестраивать себя на новое время. И, кажется, у них это получилось. Сегодня корреспонденты Tengrinews.kz побывали в поселке Саты Алматинской области, в том самом, что находится рядом со знаменитыми Кольсайскими озерами и Кайынды. 

От Алматы до Саты на машине можно добраться за три с половиной часа. Дорога была неплохая, но на каком-то промежутке пути дорожник все же сэкономил на материалах, и нашу машину слегка потряхивало. За несколько километров до поселка начинаются серпантины, поэтому хороший вестибулярный аппарат очень будет кстати. 

Самый распространенный дорожный знак, который нам встречался, - это "домашние животные". Как нам рассказали, раньше здесь был колхоз, а когда он развалился, чтобы как-то выжить, местные свой скот распродавали. Сейчас же, наоборот, у сельчан свое крестьянское хозяйство, они держат коров, баранов, лошадей. 

Туристический сезон здесь приходится только на лето. 

Сам аул маленький, людей на улице мало.

Сначала мы попытались найти контакты гостевых домиков в интернете. Но интернет у меня исчез еще на подъезде к поселку. Приходится действовать по старинке. Заходим в первый попавшийся дом. Нас встречает хозяин Алтынбек. Он хорошо знает, как здесь все начиналось. Говорит, что в Кольсае еще при Советском Союзе были дома отдыха, туристы из города приезжали, но столько людей тогда не было, и дорога была грунтовая, с ямами. 

"Когда нам, сельчанам, предложили заняться гостевым бизнесом, мы не думали, что туристов много будет. Помню, как здесь тренинги бесплатно проводили, мы даже английский учили. Приезжали специалисты из Германии, составляли маршруты, мосты, домики, беседки проектировали. Турфирмы хорошо помогали. В автобусах по 500 туристов привозили и всех по домам раскидывали". 

- А что вам на тренингах рассказывали?

- Ну, говорили, гостям нужна этика, эстетика. А еще подчеркивали, чтобы интима с хозяйкой не было. Вообще, чтобы привлечь сюда туристов, нужны площадки большие - баня, бассейн, парк.

Мы поспрашивали, сколько стоят в поселке номера. В среднем от 8 до 12 тысяч тенге в сутки. А выручка всегда разная. У нашего собеседника - 500 тысяч тенге в месяц, это не включая расходы на персонал, продукты и дом. А чтобы окупить все затраты, понадобится еще несколько лет, считает он. 

Под видом туристов идем общаться с таксистами, которые возят гостей до озера. Самый ходовой транспорт здесь - это УАЗики. По другому никак, объясняют нам водители. Если до Кольсая дорогу сделали, то до Кайынды ее нет в принципе. А туда минут 40 ехать. К слову, стоит это "удовольствие" две тысячи тенге. 

"Моей машине, - рассказывает Канат, - уже 15 лет, для этой дороги и была куплена. Не помню, сколько стоила, но она оправдала себя. С восьми утра здесь стоим. В день один рейс получается, реже - два. Можем заработать 15 тысяч тенге чистыми. Но это чаще в выходные. А такие дни для нас "мертвые", да и конкурентов много".

"Когда все только начиналось, мы верить-то верили, но у нас коммуникаций толком не было: воду из речки таскали, свет отключали, продукты из города привозили. А сейчас все есть, только дорога до Кайынды страшная". 

Мы поднимаемся в сторону озер, впереди шлагбаум, но охранник не обращает на нас никакого внимания, он молча пропускает нашу машину. Дорога до самого Кольсая и правда хорошая. Можно доехать за 15 минут. Делаем остановку на поляне с юртами. 

Заходим в первую попавшуюся юрту, здесь живет гостеприимная семейная пара Алмаз и Айнур. Еще четыре юрты они сдают в аренду. Их бизнесу почти два года. 

"Мы сами городские, - говорит Айнур, - но здесь нам хорошо, детям нравится. Врачи сказали, что младшему нужен озон, у него кислородное голодание. Как сюда приехали, ему полегчало". 

"Я каждое утро просыпаюсь в семь часов, смотрю на эту природу, красоту и ни разу не пожалел, что сюда приехал. Здесь человек душевно отдыхает", - добавляет Алмаз. 

"Сейчас из Шымкента много людей приезжает. А у наших коллег была гостья из Швейцарии. Так когда она отправила свои фотографии родителям, они подумали, что она уже у себя на родине, так похожа наша природа на их". 

"Бизнес построить можно, но есть сложности, с электричеством например. Нужно, чтобы столбы поставили. А я до сих пор не знаю, к кому с этим вопросом обратиться, и даже местные подсказать не могут". 

Юрт в этой местности больше сотни. Конкуренция большая. Как нам рассказали, одна юрта, если брать в городе, стоит около 320 тысяч тенге, не считая домашней утвари. Еще чуть меньше 400 тысяч платишь за сотку земли. А туристу аренда юрты обойдется в 20 тысяч тенге. И тут уже как пойдёт бизнес. Вот такая получается математика. 

Еще пара минут - и мы почти у озера.

Здесь обстановка нам напоминает барахолку. Машины, юрты, гиды, люди и никаких масок и дистанции. Какая-то бабушка сзади одергивает меня и, четко проговаривая каждую букву, спрашивает: "Hello, do you want кумыс?" - "Конечно, want", - говорю. Пожалуй, это была единственная фраза на английском, которую мы сегодня услышали. "Сколько здесь стоят домики?" - интересуюсь. "Самый дорогой - 240 тысяч тенге, но это на несколько человек", - отвечает кто-то из туристов. 

Поудивлявшись местным красоте и ценам, мы возвращаемся в поселок, здесь как-то поспокойнее. Пытаемся найти место, где можно перекусить. Но это какой-то квест. В гостиничном домике обеда нет, и нас отправляют в кафе, а там все закончилось.

Через какое-то время одно местечко мы находим. В меню - манты, пельмени и куырдак. Цены вполне себе городские. Хозяин кафе Абиш рассказывает, что ежедневно приходят до сотни человек. Едут в основном из Казахстана, но уже были гости из Польши и Англии. В будни они зарабатывают до 300 тысяч тенге, а в выходные эта цифра умножается в два раза. 

"Мы вложились в кафе, юрты, воздушный шар, сейчас баню строим. На все это, включая продукты, ушло где-то шесть миллионов тенге. Чтобы привлечь клиентов, нужно над сервисом поработать и меню. Самое коронное блюдо у нас - это сырне, в день по три барана уходит. А еще туристы любят все натуральное: курт, кумыс, саумал". 

Уже на выезде из поселка мы познакомились с Нурланом-ата. Он здесь большой герой. Когда мы попросили его рассказать об этом месте, он вспомнил очень грустную историю. 

"В 1984 году в Кольсае было большое наводнение, люди в город уезжали, а мы с ребятами остались, участвовали в его ликвидации, камни там устанавливали, временное сооружение строили". 

- А как вам сейчас поселок?

- Гостевые домики - это еще ладно, но гостиницы на 100 человек нам не надо, они же, туристы, из города все приезжают, кто там их проверяет, этот вирус сюда везут. Контроль должен быть. А еще чистота. Я был в Германии и знаю, как в таких местах себя ведут. А у нас мусор в воду кидают... А вообще было бы неплохо, если б аким здесь свой дом поставил, пусть поживет с народом, баранов попасет. 

Текст: Анастасия Солнцева. Фото: Алихан Сариев. 

В тихом ауле Отар есть место, где жизнь не утихает ни на минуту. Это железнодорожная станция с одноименным названием, которая хранит много историй. Сюда люди приезжают, чтобы остаться навсегда: они создают семьи, их дети подрастают и тоже влюбляются в железную дорогу. Половину романов можно написать именно отсюда. Станция была открыта еще в начале 30-х годов прошлого столетия, при строительстве Турксиба. Относится она к Алматинскому отделению, но находится на территории Жамбылской области. Через Отар проходят поезда из Алматы, Тараза, Шу. В сутки здесь обслуживают до 60 грузовых и 30 пассажирских составов. Корреспонденты Tengrinews.kz провели один день на железной дороге и спросили у местных, каково это - жить под стук колес. 

"Внимание! На второй путь прибывает пассажирский поезд Кызылорда - Семей". После этого объявления на станции все начинает как-то молниеносно оживать. Продавщицы, за пять минут до этого стоявшие со скучающим видом, начинают суетиться, каждая хватает свою тележку и торопливо бежит к перрону. На станции поезд будет стоять недолго, а это значит, что у них есть всего несколько минут на то, чтобы найти своего покупателя. 

В тележках - соки, лапша быстрого приготовления, пирожки, а еще одежда. Узнав, что мы журналисты, женщины боязливо отворачиваются и говорить отказываются, но с одной из них на подходе к поезду мы все же поговорили. 

"Раньше тех, кто торговал, больше было. Из разных поселков приезжали, манты, пирожки, всякую всячину готовили. А сейчас нас мало осталось. Подходим только к тому времени, когда должен прийти поезд. Для нас это основной заработок. Пассажиры берут, но многие бегут в магазин, доверие небольшое к нам". 

На вопрос, сколько в день они зарабатывают, собеседница затруднилась ответить. Но, как мы видим, в основном в такую жару хорошо идут напитки. 

Дежурная по вокзалу Нуржайна первая встречает поезд, а в руках у нее такой приветственный жезл.

Она же и провожает состав. "Если есть какая-то проблема в поезде, - говорит Нуржайна, - то проводники при отправлении красный флажок поднимут, а если все нормально, то желтый будут держать". 

Очередной поезд прибудет только через два часа. И на какой-то момент, кажется, здесь все замирает. Пассажиры исчезают, продавцы грустно разбредаются до следующего раза, а на маленьком и уютном вокзале воцаряется тишина. 

"Вы журналисты?" - минутное молчание на платформе прерывает бодрый голос откуда-то сверху. Знакомимся, это машинист Руслан. Его рабочее место не для посторонних, но для нас он делает исключение. 

"Я около года работаю машинистом, а до этого два года был его помощником. Из сложного - только то, что мы получаем электромагнитное излучение. Машинист должен быть всегда бдительным, четко выполнять свои функции.

Было такое, что стадо овец внезапно вышло на рейсы, и я применил экстренное торможение, справился, доложил диспетчеру. А когда работал помощником, то был случай наезда на человека, на участке Алматы - Бурундай из-за столба внезапно вылез суицидник, пьяный человек, тогда машинист применил экстренное торможение, но это был "Тальго", мы не успели. Человек остался жив, но без ноги". 

"Я родился у железной дороги в поселке Жангельды, рядом с Отаром, там всего 15 домов, мои родители - железнодорожники, дед работал машинистом. Помню, он сажал меня рядом с собой и даже давал посигналить, когда к месту подъезжали, а все так смотрели, удивлялись. Мне тогда лет семь было, и я такую гордость испытывал!"

"А теперь я уже сам езжу по направлениям Алматы - Отар, Алматы - Шу, вожу зерно, уголь, разные цистерны. Машинист по нынешним правилам в пути должен не больше 12 часов находиться, и отдых обязателен. Вот мы сегодня в пять утра прибыли, а обратно в Алматы только сейчас поедем". 

Пообщавшись с работниками железной дороги, понимаешь, что пришли они сюда не случайно. Это любовь, которая передается из поколения в поколение. Здесь трудятся целые династии. Очень интересна история Азата Есентая.

"Наша семья работает уже более 100 лет на железной дороге. Прадедушка Есентай был путейцем в 30-е годы, когда строили Турксиб (железная дорога из Сибири в Среднюю Азию - прим. авт.). Мой дедушка работал начальником станции 40 лет, отец - машинистом тепловоза 39 лет, мама 40 лет работает дежурной по вокзалу".

"Я родился на этой станции, вырос вдоль путей, и каждый день у нас за столом все темы были только про железную дорогу, сам я с детства мечтал стать начальником станции, как и мой дедушка. Работал и сигналистом, и составителем поездов, и дежурным по парку, и проводником практику проходил, весь запад и юг Казахстана объездил, много было всего, и каждая работа была по-своему интересна. Сейчас вот уже три года работаю начальником станции на своей родине. Супруга моя тоже из этой сферы". 

Сейчас работают на станции около 400 человек, в основном это местные, но есть и те, кто приезжает из соседнего поселка. А пока мы общаемся с Азатом, подходит очередной состав. 

Мы наблюдаем, как люди спешат, на их лицах читается волнение, любопытство, у кого-то грусть. 

У каждого своя история, связанная с железной дорогой. Вот у наших следующих героев она романтичная. Когда мы только пришли к ним, к нам вышел обаятельный мужчина, услышав, что мы журналисты, крикнул супруге: "Степановна, идем, тут про любовь спрашивают". Сейчас они на пенсии и живут рядом с железной дорогой, а раньше работали на ней. Людмила - дежурной по станции, а Александр - на базе ВЧД, как нам объяснили, это что-то вроде службы спасения, в случае аварии они дают технику, одежду. Но познакомились они совсем не там, а на огороде. 

"Помню, я пошел огород поливать, прихожу, там очередь, а до этого я с женой разошелся и тогда еще на водокачке работал", - вспоминает Александр. 

"Потом мне домой его привели знакомиться, я говорю, ну заходите, - подхватывает Людмила. - Он зашел, такой молчаливый, а я все не умолкала и шарлоткой угощала. Смотрю, мужчина такой нормальный. Мой первый муж погиб, у меня было трое детей. И он тогда сказал: твои дети - мои дети. И вот стал часто приходить, а потом как-то пришел и говорит, собирайся, я тебя забираю. Потом у нас еще один ребенок родился. Так мы вместе уже 26 лет".

Пока Людмила рассказывает нам свою историю, Александр постоянно шутит и хлопочет в саду.

"Ой, а что мы стоим! Я пойду вам лучше черешню нарву".

"Он у меня знаете какой, как солдатик. Каждый день встречал и провожал, любая погода, дождь или снег, тогда машины не было, я иду и вижу, как мой муж на велосипеде везет мне плащ или зонт. Мне всегда говорили: Степановна, тебя твой кавалер уже ждет. Вот сколько лет я работала, столько лет он меня встречал и провожал". 

"Мы как-то хотели уезжать в другую страну, а я Саше говорю, куда я без своей железной дороги, не представляю жизни без нее. Мы потом передумали, я сказала, никуда из Казахстана не уеду. Как-то было такое, что меня из-за одного случая временно отстранили от работы, так вот я каждый день выходила на улицу, слышала громкоговоритель и рыдала, думала тогда, что умру, так я люблю свою работу (плачет)". 

"Что я хочу сказать железной дороге? - добавляет Александр. - Я хочу сказать ей огромное спасибо. Если бы не она, я бы перед вами в этой рубашке бы не сидел. Пенсия там хорошая".   

Мы переходим на другую сторону железной дороги. Здесь живет еще одна наша героиня, которая помнит эту станцию еще с советских времен. Она приехала в аул в 1979 году. Все ее зовут тетя Катя или Кулика Бейсебаевна. 

"Я до сих пор помню этот день, хоть 40 лет проработала. Нас сначала вызвали в отделение дороги, сказали, поедете в Отар, а я вообще об этой станции ничего не слышала, думала, что она маленькая, как разъезд, что там один дом, большинство людей, наверное, чабаны. И когда нас везли сюда на поезде, мы всю дорогу плакали, не хотели".

"Сама я из совхоза в Талдыкорганской области, у нас там поездов не было, мы их только в кино видели. А захотела я работать на железной дороге, потому что мне очень нравилась форма стюардесс и железнодорожников. Вот я была влюблена в эту форму, честно говоря, но думала, куда мне до стюардессы, а вот до железной дороги я дойду". 

"Нас встретил дедушка Азата, он был начальником станции, очень добросовестный и строгий. Мы начали работу, это сейчас автоматика, а тогда стрелку сами переводили, маршруты готовили вручную. Я должна была знать все стрелки и тупики. Начинала с постовой стрелочницы, а на пенсию уходила оператором по обработке техдокументации. Я же сама прирожденный движенец, бывало, некогда было и пообедать, идешь и прям с пиалой за работу садишься".  

Фото: из архива Кулики Бейсебаевны

"Когда на пенсию пошла, первое время казалось, как будто я еще работаю. Проснешься, и сердце стучит, думаешь, что опоздала на работу (смеется).

Я до сих пор железную дорогу с такой любовью вспоминаю, люблю я ее, не могу выразить словами, сердцем люблю, понимаете, надо любить свою работу. Бывает, гости приезжают, говорят, ой, мы не отдохнули из-за шума. А я настолько привыкла к стуку колес. Если в Алматы едем, пару дней побудем и уже домой хотим. Все говорят, что у вас тут делать, но мы привыкли, поселок у нас тихий, красивый". 

Пока мы общаемся, к нам подходит коллега тети Кати Рыскуль. 

"Мне было 20 лет, когда я устроилась, сейчас на пенсии, но если бы дали работу, я бы еще работала и работала (смеется). Сейчас дома сижу и слышу голос дежурного, вот сегодня Тимур, думаю, всех по голосам знаю". 

Наш день на станции подходит к концу, но у железнодорожников он в самом разгаре. Они не мечтают о жизни за границей или в крупных городах и даже не хотят надолго уезжать в отпуск. Все знают, что у железной дороги свой специфический запах, для многих он ассоциируется с путешествиями, но мы почувствовали, что еще здесь пахнет счастьем, таким простым человеческим. Ведь любить место, где ты живешь, и то, что ты делаешь, - это ли не счастье?

Текст: Анастасия Солнцева. Фото: Алихан Сариев

Тот, кто хотел, уехал еще в 90-е, говорят нам жители, а те, кто остались, любят свой край, работают здесь и никуда не хотят переезжать. В поселке, о котором мы сегодня расскажем, развито малое предпринимательство, есть своя железнодорожная станция и даже собственный аэропорт. И, наверное, репортаж про это место можно сделать многосерийным. Корреспонденты Tengrinews.kz попробуют начать, а читателям мы предлагаем в комментариях продолжить и написать свои истории. Итак, на этот раз речь пойдет о поселке городского типа Боралдай, который относится к Илийскому району Алматинской области, а один из его микрорайонов - Автобаза - к Алматы.  

И первый человек, с которым мы хотели бы вас познакомить, - это Алла Тимофеевна Дегтярева. Сейчас ей 85, она по-прежнему бодра и мегаобаятельна. В этом поселке ее знают многие. По профессии наша героиня - педагог с более полувековым педагогическим стажем, она преподавала русский язык и литературу нескольким поколениям. И знает поселок таким, каким его мало кто помнит.  

"Мы сюда переехали из Оренбургской области в 1947 году, - начинает свой рассказ Алла Тимофеевна. - Тогда здесь было много немцев, чеченцев. Потом они все уехали". 

"У многих тогда было личное хозяйство, коровы, и причем вскормлены они были без всяких антибиотиков, и молоко все пили немагазинное. От улицы Гагарина до нашей дороги (улица Школьная - прим. авт.) были огороды, здесь росла кукуруза, люди выращивали ее, чтобы не умереть с голоду, потому что было послевоенное время. Я хорошо помню, как шли в школу через поле. 

Очень вкусный хлеб пекла пекарня, которая на кирпичном заводе была. Когда мы ехали к родственникам в Алматы, то обязательно им везли огромный каравай этого хлеба. Булка была такая, что ее легко можно было сжать, а потом она опять поднималась, да с молоком ее - вкуснее ничего не придумаешь! 

Поначалу по карточкам продовольствие закупали, а потом их отменили, и после отмены было трудно, потому что тогда хоть и 400 граммов хлеба, но они были гарантированы, а теперь, чтобы купить булку, надо было ее где-то искать".

"Но самое интересное, что наш поселок был очень тихий, спокойный, можно было в любое время идти и ничего не бояться. У нас тогда не было ни одного забора металлического, был только штакетник, все цветы наружу, идешь на работу - со всеми здороваешься, мы будто жили все вместе.

На нашей улице жила одна очень интересная семья Каламбаевых. Тогда телевизоров и вот этих вот ваших (показывает на смартфон - прим. авт.) не было, вместо этого были книги. И было у нас еще одно развлечение - вечером мы буквально заслушивались игрой Каламбаева на домбре. Сам он работал на кирпичном, а каждый вечер играл на домбре. Вот этого количества машин тоже не было, у нас была деревенская атмосфера - тишина и домбра, и мы точно упивались ей, эта музыка нас завораживала. А еще на Гагарина была аллея тополиная, там росли тополи вековые, и между ними арык бежал, так вот эта музыка арыка и вечно шепчущихся о чем-то тополей - это главная картина моего детства, именно бурундайского". 

"Промышленные предприятия были, хотя это было трудное время. Автобаза функционировала, кирпичный завод, позже был мраморный завод, очень хорошо работал сахарный завод, его эвакуировали во время войны с Украины вместе со специалистами. Потом все стало исчезать, говорят, только в мраморном какой-то цех еще работает.

Но самая большая для нас трагедия - это когда перестал работать сахарный завод. Во-первых, столько людей остались без работы, а во-вторых, нам всем было настолько больно, ведь это наша "кровь", всех тех, кто долго живет в Бурундае. Теперь свеклы нет, раньше свеклу здесь выращивали, сахар какой угодно, но только не местный, а было все свое".

Фото: сбор свеклы, школа № 79, из архива Асем Абдуллиной

Чуть позже мы запечатлели то место, где находилось легендарное предприятие. 

А за забором на его территории, говорят, сейчас строят школу. 

Но вернемся к разговору с Аллой Тимофеевной. Мы поинтересовались, какие раньше здесь были постройки. 

"Когда мы с мамой сюда переехали, то жили в бараке, но в отдельной комнате, и таких бараков было несколько на территории кирпичного завода. Государство помогало строить дома. Например, машина кирпича нашего завода с доставкой стоила 3 рубля, для того времени это было не даром, но в то же время всем доступно. Потом благополучно стали раздавать участки на нашей улице, затем улица Ломоносова создалась, строили все одновременно, было интересное время, возле каждого дома лежал кирпич". 

Как нам скажет еще одна местная жительница Асем, в те годы строили на века. В качестве примера потом она покажет один из таких симпатичных домиков. 

А пока Алла Тимофеевна занимается огородом, мы продолжаем ее расспрашивать об атмосфере того времени. 

"Тогда как-то все вместе были, общая беда - война - она сплачивала людей. Я помню, к нам эвакуировали группу женщин, и мы, вся деревня, помогали им выжить: кто банку молока даст, кто десяток яиц. А у одной женщины, когда ее вывозили, в чемодане оказалось все ненужное, она осталась практически без ничего, и все ей помогали. А еще мы понятия не имели, кто такие бомжи, что они могут быть в нашей стране, ни одного бродяги не было. Простому человеку была дана возможность выжить - работа была, цены копеечные. 14 рублей на семью из двух человек вполне на неделю хватало - это и мясо, и колбаса, и молоко, и масло, в общем, все".

И напоследок мы не могли не спросить про современное образование, что с ним не так, и как это можно изменить. 

"Вот эти телефоны, кнопки, готовые ответы на вопросы - так нельзя. А особенно эти полтора года онлайн - это вообще безумие. Нужно, чтобы было постепенное познание предмета, тренировки. Возьмите учебники современные, там же нет ничего закрепляющего. Например, изучается бессоюзное предложение, и дается все, кроме упражнений на запятые. Вот я сейчас вас спрошу: как определить твердые и мягкие согласные звуки, кроме мягкого знака. Это же пятый класс был, фонетика, и тогда мы закрепляли, и всякие игры были. А сейчас во втором классе дают это как факт, найди и напиши. Куда бежать, зачем бежать?"

Фото: выпускной 1986 года, школа № 79, из архива Асем Абдуллиной

"А что поколению молодому посоветуете?" - спрашиваем.

"Мой совет - любить свое дело, помните горьковское знаменитое: труд без удовольствия - это рабство. И ни в коем случае не доводить себя до того, что материальное - это главное. Как только деньги возьмут вас, душа сходит на нет. Как угодно можно устраивать дискуссии на эту тему, но с этим никак не поспоришь. Еще никак не доказано, что забота о материальном делает человека счастливым". 

Еще одну очаровательную нашу героиню зовут Асем Абдуллина. История ее семьи, связанная с Боралдаем, началась еще в 1936 году, сам же поселок был основан в 1929 году. 

"Моих прабабушку и прадедушку отправили сюда из Восточного Казахстана по распределению. Они приехали на двух лошадях, кибитке, с детьми. В дороге многие дети умерли, кто-то потерялся. Наш прадедушка построил тут землянку, работал в сфере продовольствия. В 1941 году его призвали на войну, и моя прабабушка осталась с пятью детьми. В 1942 году пришло известие, что он погиб. Тогда чтобы как-то прокормить детей, по ночам женщины закрывали дома, выходили и собирали колосья на пшеничном поле, которое было в сторону КазЦИКа, перемалывали муку, и утром горячие лепешки уже ждали детей. А днем они работали на производстве. Такие сильные люди были в то время".

Фото: праздник 1 мая, стадион поселка Боралдай, мама и бабушка Асем, из архива Асем Абдуллиной

"В Бурундае в военные годы было только пять семей казахов, в том числе и наша семья. Они очень тесно общались между собой и друг друга поддерживали. Все остались в Бурундае, никто никуда не переезжал, это наш родной любимый край, мой сын - это пятое поколение".

Фото: слева направо Алена, Асем, Людмила

Познакомились мы еще с Людмилой и Аленой. Они неравнодушные жители, которые уже давно живут в поселке и очень его любят. Мы попросили их рассказать о проблемах, которые волнуют людей сегодня.

"Дороги асфальтируют, но хотелось бы, чтобы качественно, чтобы ям не было. А еще нет автобуса до Водника, люди на такси ездят, а это накладно, хотя там сейчас все магазины, центр. И освещение есть не везде, например, Черемушки и Автобаза страдают без света, на улице Шоканова".

"С приходом нашего акима ситуация стала меняться в лучшую сторону, он хозяйственник, - добавляет Асем. - Но полиция не справляется, по неофициальным данным, здесь проживает 50 тысяч людей, много приезжих, очень много воровства, где что плохо лежит, все берут. А еще у нас КСК посокращали, нет дворников, нет людей, которые могли бы залатать крышу, если в квартире что-то протекло, вызываешь за свой счет, то есть в какой-то мере нам не хватает Советского Союза. Этот капитализм привел к тому, что простой народ страдает".

"Детские площадки для маленьких деток совсем устарели, и еще хотим, чтобы на наш поселок обратили внимание зоозащитники, нам нужен приют для бездомных животных. А что касается мусора, то здесь люди сами виноваты, чистота в поселке зависит от нас самих". 

Еще Асем нам рассказала о проблеме захоронений. 

"У нас два кладбища. Одно кладбище в районе 71-го разъезда - совмещенное, а ведь все знают, что мусульманское с христианским нельзя совмещать. И когда я несколько лет назад ездила туда с нашим муллой, он был в шоке, ведь так нельзя. Такое было раньше, всех рядом хоронили, но раньше атеизм был. Другое кладбище - христианское - уже переполнено, мест нет, людей хоронят ближе к дороге". 

В этом репортаже мы пошли на эксперимент и договорились с местным пабликом @boraldai.news, что проведем опрос, по результатам которого станет ясно, что в первую очередь хотят поменять жители в родном поселке. И вот, какие итоги мы подвели: на первом месте идут дороги, об этой проблеме указал почти каждый участник. На втором месте - освещение. Далее - вода, пробки, экология и все то, о чем говорили наши героини. Кто-то пожаловался на подвыпивших мужчин, а кто-то написал, что хотел бы, чтобы люди поменяли отношение друг к другу. 

Надеемся, что последний пункт без труда исправят сами жители, а вот на все предыдущие обратят внимание местные власти. 

Текст: Анастасия Солнцева. Фото: Алихан Сариев

Корреспонденты Tengrinews.kz побывали в поселке Шелек в Алматинской области. И испытали настоящую палитру эмоций. Это и печаль от заброшенных фабрик и заводов, и восхищение от знакомства с местными тружениками и энтузиастами. Здесь хватает проблем - с водой, дорогами и газом, но это место, куда хочется вернуться еще раз. Итак, пристегните ремни, мы едем в Шелек!

Въезжая в Шелек, думаешь, что это не поселок, а самый настоящий город. Как позже нам расскажут старожилы, Шелеку до статуса города оставался всего один шаг, но в какой-то момент что-то пошло не так...

Нас встречает коренная жительница Асиям Медведюк. Сейчас она общественный деятель, координатор проектов по деградации пастбищных земель, входит в состав деловых женщин района, а в советское время работала здесь на нескольких предприятиях.

Свою экскурсию по Шелеку мы начали с улицы, где раньше были сосредоточены почти все крупные производства. Когда-то сотни людей работали здесь в две смены, поселок обеспечивал не только себя, но и другие регионы. 

Если говорить в цифрах, то в Шелеке работало 6 заводов и 18 предприятий. 

Сегодня они не функционируют, некоторые были выкуплены частниками, и что там за высоким забором происходит — непонятно. Вот то что нам удалось заснять. 

От бывшего хлебозавода осталась только эта советская надпись.

А вот бывшее здание трикотажной фабрики. Предприятие открылось в конце 1980-х, это был филиал знаменитой алматинской фабрики имени Дзержинского. 

Здесь работала молодежь Шелека, и Асиям была в этом числе. Она признается, что не была в этих местах с тех самых пор, как фабрика закрылась. 

"Мы шили детский ассортимент: это ползунки, распашонки, потом пошло трикотажное нижнее белье. Все полотно было хлопчатобумажным, качественным, хорошим. Филиал наш был небольшим, но при этом план мы выполняли. Приезжали раскройщицы из Талгара, обучали нас, работа кипела, все были при деле.

"Здесь у нас душевая была, - показывает Асиям, - тогда на всех фабриках были душевые, потому что цех от машинок нагревается, и потом люди работали в две смены, когда лето, жара, людям нужно было как-то освежаться". 

"А это основной цех, где стояли наши машинки, рядом было раскройное производство". 

"Ностальгия у меня по всему, что было раньше. Все моменты с родиной острее воспринимаются, когда ты живешь здесь и начинаешь взрослеть. Когда я уезжала, меня отпускало. Но когда возвращалась, даже из Алматы, понимала, что солнце у нас другое".

Собеседница рассказывает, что еще в Шелеке производили знаменитые "Дюшес" и "Буратино".

 А еще здесь был колбасный цех, кирпичный завод, пивзавод, славился на соседние регионы и кукурузный завод. О последнем говорили, что там еще какое-то время после развала арабские бизнесмены выращивали кур, а потом его окончательно закрыли. Наиболее точно поселок того времени охарактеризовала наша героиня: "Чилик был такой "маленькой страной", которая производила все сама и еще кормила других".  

Следующая наша остановка - возле одного из самых когда-то известных заводов Шелека - плодоконсервного.

"Когда фабрика закрылась, мы, вся молодежь, перекочевали сюда, - рассказывает наша собеседница. - Я стояла за агрегатом, который мыл банки. Выстраиваешь банки, он их промывает, ты проверяешь и отправляешь в цех, где происходит термическая обработка. Варенье мы производили из всех фруктов, которые росли в Чилике. Что сейчас там происходит, я не знаю, возможно, производят комбикорм" 

Мы едем дальше и останавливаемся возле бывшей швейной фабрики. Как и на других объектах, сейчас здесь мало что напоминает о прошлой жизни. Может, только стол и табличка. Они довольно неплохо смотрятся на фоне всей этой разрухи.

"У нас был раскройный цех, - рассказывает Асиям, - а еще мастерские, где шили халаты, пододеяльники, корпешки, одеяла. На одеяла, к примеру, шла верблюжья шерсть и вата. Всю продукцию мигом раскупали"

Сейчас в одном из отделений бывшей фабрики выращивают грибы. 

Мы задаем вопрос одной из жительниц поселка - Нурбиви Тохтахуновой, куда пошли все те люди, которые остались без работы, что стало с ними после закрытия заводов и фабрик.

"Кто-то дома сел на маминой пенсии, а кто смог, тот на базар пошел торговать. Теперь у нас только базары, молодежь в город уезжает, работы нет". Асиям добавляет, что тогда многие люди эмигрировали. А те, кто остался, рвались в Алматы. Помимо торговли, многие ушли в сферу общественного питания.

А вообще в Шелеке много мест с историей. И никогда не подумаешь, что раньше здесь было. Например, там, где мечеть, стоял банно-прачечный комбинат, а рядом находились склады, где студенты перебирали маральи рога. 

Или вот это интересное здание. Кинотеатр "50 лет Октября".

"Я ходила в этот кинотеатр, когда была маленькая, - вспоминает Асиям. - Были сеансы на 3, 6 и 9. Помню, часто показывали индийские фильмы. Люди были добродушные, мягкосердечные, такие драмы давали нам заряд, все выходили оттуда с эмоциями, заплаканные" 

Заинтересовались мы и историей названия поселка. Вот что нам рассказали старожилы: 

"Существует несколько версий, почему он стал Шелеком. По одной из них, в регионе росла трава с одноименным названием, а по второй - сверху поселок напоминает форму ведра, которое в переводе на казахский язык будет "шелек". 

И, конечно, мы спросили про знаменитые чиликские помидоры.

"У нас климат не такой жаркий, как в том же Шымкенте или Узбекистане, - объясняет Асиям. - И потом мы даем нашим помидорам полностью созреть. Вообще, тут все хорошо растет: фасоль, баклажаны, черешня, вишня, картошка, а наш перец забирают в Жаркент"

А еще Шелек славится яблоками. С одним из местных садоводов мы решили встретиться. 

Это Ахмет Мухтаров, председатель крестьянского хозяйства "Махмут". Своими руками он возделывает сад, где выращивает яблоки, абрикосы, персик, черешню. В этом нелегком деле ему помогает его большая семья — четверо детей и десять внуков. Чтобы осмотреть территорию, мы едем несколько минут на машине. 

"В нашем деле нас подтолкнули американцы, они показали нам путь, куда двигаться, их технологии используем, - рассказывает Ахмет Махмутович. - Яблоки и абрикосы поставляем на экспорт. Вообще, сейчас в поселке бум на садоводство, заниматься этим выгодно, люди интересуются. Раньше мы бесплатно обучали всех желающих, а в прошлом году пришлось закрыть нашу "школу" из-за нехватки финансирования"

- А что с нашим апортом?

- С апортом дело обстоит плохо. Сейчас он болеет. Не климат ему здесь, его надо высаживать ближе к горам. Это болезнь такая, которой подвержены именно местные сорта, не американские. Она появилась лет 10 назад, называется бактериальный ожог, ее как-то завезли с больными саженцами из Турции, Европы, и это передалось здоровым.

"У меня сейчас 10 гектаров земли, а нужно хотя бы 50, для этого все есть: потенциал, техника. Саженцы для сухофруктовых сортов готовы, акимат обещал землю, если не дадут, придется саженцы раздать, а их 50 тысяч. А еще с водой проблема. Если в прошлом году мы платили 15 тысяч тенге за гектар, то в этом году - 30 тысяч тенге. Причем если по факту тратим меньше воды, то это никак на сумме не отражается. Такие цены мы не потянем"

Проблема с водой в регионе ощущается. В нашей поездке мы постоянно встречали сухостой. Причем где-то вода дорогая, а где-то ее просто нет. Вот что нам рассказала жительница поселка Нурбиви Тохтахунова.

"Болит душа за воду арычную. Нам говорят, озеленяйте, а воды не дают. Худо-бедно у нас есть немного земли, где мы сажаем лук, малину. А воды нет. Вообще. Деревья все сухие стоят"

А между тем регион славился своими рощами и лесами. Здесь и сейчас есть удивительные питомники, где выращивают в том числе и редкие породы деревьев. В одном из них мы побывали (к слову, ехали мы туда по очень плохой дороге - прим. авт.). Экскурсию нам провел Бекболат Алтаев, он руководит лесным питомником Чиликского лесхоза.  

"Здесь мы выращиваем 12 видов хвойных и лиственных пород. Как это происходит? 

Например, по хвойным. Осенью собираем шишки, ставим их на теплую температуру, когда шишка раскрывается, извлекаем оттуда семена, очищаем, всю зиму храним, а весной на снегование в горы везем, на 40 дней. Где-то к началу мая почва прогревается и для посева семян становится благоприятной.

Скоро займемся посевом: сосны крымской, обыкновенной, туй, можжевельника виргинского, в этом году еще хотим попробовать посадить миндаль и фундук" 

Ерганат Сарман работает здесь четвертый год. А в лесном хозяйстве уже 11 лет. Говорит, что на хвойные деревья спрос больше. "У них специфический запах, своя красота, и, как говорится, и зимой и летом одним цветом". При этом труднее всего ухаживать за лиственницей. А еще в питомнике встречаются такие интересные названия, как иудовый багрянник или, к примеру, невестка. География покупателей широка: от родного края до Туркестана и Шымкента. 

Мы завершали нашу поездку и напоследок поговорили с двумя очаровательными мужчинами из разных поколений — Кахарманом и Шухратом. Кахарман, бывший учитель русского языка, и Шухрат, молодой незрячий парень, который мечтает о работе. Шухрат нам рассказал, что раньше в Шелеке было "Казахское общество слепых", при нем было свое производство - ребята вязали веники, зарабатывали, а еще общались и находили верных друзей. Сейчас его нет. 

"Я экстраверт, - говорит Шухрат, - люблю музыку, книги, общение. Если б в регионе хоть какое-то производство запустили, было бы здорово. Я очень хочу работать здесь, в родном поселке, зарабатывать, тысяч 70 уже было бы шикарно. Раньше я учился в Алматы, а сейчас даже когда на один день бываю в городе, уже хочу вернуться. В Чилике хорошо, суеты нет"

"Да, здесь я дышу свободно", - добавляет Кахарман. 

Текст: Анастасия Солнцева. Фото: Алихан Сариев

В советское время здесь выступали легендарные артисты Нонна Мордюкова, Наталья Варлей, Алибек Днишев и всеми любимый Шурик, когда-то "заряжал" воду Аллан Чумак, до сих пор сюда часто приезжает Лаки Кесоглу. А еще это место славилось на всю страну вкуснейшим сортом винограда мускат и элитными сортами табака. Корреспонденты Tengrinews.kz побывали в поселке, который раньше назывался Алматинский табаксовхоз, а сейчас Панфилово. Каким его помнят жители, чем они занимаются и почему сегодня болит их душа?

"Где еще на этом свете есть такая же весна". Хотя знаменитая "Браво" и поет про город, но слова из этой песни у нас ассоциируются с Панфилово. Как нам гордо скажет одна из героинь, здесь даже воздух другой. Поселок появился в начале 1930-х годов, а через 20 лет в самом его центре построят Дом культуры (клуб), слава которого прогремит не только по Казахстану, но и по всему Союзу. Сегодня от легендарного здания остались только крыша и стены. 

Мы попросили общественника Панфиловского сельского округа Жанну Михайловну провести экскурсию по клубу и рассказать о нем. 

"Для крепости фундамента сюда добавляли яйца, помните, как раньше церкви строили, каждый житель приносил, это мне мама говорила. Тут были холл, гардеробная, касса, где брали билеты в кино, - все это разбомбили. Мой кабинет находился на втором этаже, но туда мы сейчас не будем подниматься, так как я переживаю за вашу безопасность. В те годы я была заведующей детским сектором, у нас был свой кукольный театр и хореография. 

Библиотека постоянно пополнялась новыми книгами, именно тут наши дети когда-то культурно просвещались. А сейчас, видите, там полы сожгли люди без определенного места жительства, когда грелись.

Это было фойе, шикарное, здесь до сих пор сохранилась картина "Опушка леса" по поэме "Василий Теркин", дальше кабинет директора, костюмерная". 

Мы идем по заброшенному зданию, и аура тех лет передается даже через десятилетия. Кажется, что сейчас на этой сцене заиграет оркестр, кавалеры начнут приглашать дам и десятки людей закружатся в танце. Но это только воображение, в реальности мы видим безжизненное пространство. 

"Здесь находились примерно 15 кружков, - продолжает Жанна Михайловна. - Драматический кружок, вокально-инструментальный ансамбль, хор, девочки шили, вязали, а мальчики делали скворечники - все и не перечислишь. Рядом была танцплощадка, наши родители туда ходили.  Для людей это место стало отдушиной, они приходили с табака сюда, в одном только кинозале могло поместиться до 800 человек.

Все стало рушиться с 1996 года, здание продали, нам предлагали построить другое на новом месте. Но мы были не согласны, ведь это самый центр поселка, отсюда удобно вечером забирать детей. И потом эта ситуация мне напомнила анекдот, когда в многодетной семье муж спрашивает жену: "Этих детей отмоем или новых нарожаем?" 

Потом мы выяснили, что все это время дом стоял в залоге у банка. Проблема была в том, что мы долго не могли найти, в каком именно. Однажды наша активистка случайно обнаружила клуб на сайте недвижимости. С этого момента дело сдвинулось с мертвой точки. Хочу сказать, что за восстановление здания активно борются наши местные депутаты, поддерживает районный акимат и отдел культуры района. У нас почти в каждом доме есть документы на этот клуб, все жители прикладывали свои усилия, чтобы его вернуть. На сегодняшний день банк пошел на уступки и снизил стоимость. 

Но до того, как клуб получит свое перерождение, нам предстоит пройти большой путь. Вначале его выкупят, потом государство на себя оформит, затем проектную смету надо будет составить, проверить, в каком состоянии стены, фундамент. На все это потребуется лет пять. При этом люди сами согласны приходить в выходные дни, восстанавливать все здесь. Я раньше тоже переживала, что так долго, но теперь думаю, тише едешь - дальше будешь. 

Вот в Европе, к примеру, стоит римская стена - три камня, и они их берегут. А у нас это же объект культурного наследия, его фотография была на пачках сигарет "Медео".

Мы выходим из этого здания, чтобы войти в другое, стоящее напротив. Оно такое же исторически важное, но в отличном состоянии. Когда-то его называли Домом стахановцев, здесь проводили пленумы, приезжала элита - министры и партийные служащие. Сейчас на этом месте уютное кафе. 

"Фасад мы не меняли, - рассказывает его владелица София Константиновна. - Нам сказали, что это исторический объект и мы не имеем права здесь даже окна менять, но они были в настолько ужасном состоянии, что пришлось поменять, и потолки немного уменьшили, а в остальном старались сохранить все в первозданном виде. В этом году дому исполнится 69 лет". 

Наша собеседница переехала в совхоз в 1956 году, и в ее копилке тоже немало интересных воспоминаний.

"Сюда приезжали артисты кино - Тихонов, Хитяева, Мордюкова, мы лично, молодежь, ходили на эти встречи. После встреч были фильмы. Помню, Шурик (актер Александр Демьяненко - прим. авт.) приезжал. Как раз фильм "Кавказская пленница" шел, вот он приехал, мы, девчонки, идем, а я так поворачиваюсь и сестрам кричу: "Это же Шурик!" А он говорит: "Здрасьте!" Вот радость была (смеется)".

Фото: Харлам Каракозов, из архива Жанны Липатовой-Костюк

"А еще я помню, Алибек Днишев выступал, - подхватывает Жанна Михайловна, - тогда была зима, я бегу на работу, а он в это время распевался наверху, и вдруг от его голоса стекло как лопнет.

Была еще такая история, наш Томаровский (директор Алматинского табаксовхоза - прим. авт.) говорил, что будет строить вакуумную сушку для табака, а сам этот клуб строил, и все люди молчали и ему помогали. Его тогда за это чуть не посадили. А когда построили, благодаря тому, что наш совхоз поставлял табак "Вирджиния" самому Сталину, дело замяли". 

Фото: Харлам Каракозов, из архива Жанны Липатовой-Костюк (в центре на фото П.Ф. Томаровский)

Мы решили запечатлеть те места, где когда-то выращивали тот самый табак. По пути наше внимание привлекла эта "раритетная" заправка. Ей уже 60, и одна колонка до сих пор рабочая, тут заправляются соляркой тракторы. 

Сторожем здесь работает Пашали Мамуевич.

"Я работал на табаках с утра и допоздна, с шести лет. Мать говорила, вот сделаешь 10 шнуров (нужно было нанизывать табачные листья на шнуры - прим. авт.), а потом пойдешь купаться или играть. А я маленький, 10 шнуров, и вечер уже, куда идти (смеется). Вот эти шнуры потом брали и развешивали под солнцем на веревке, сушили. Один шнур трехметровый стоил 16 копеек. Я зарабатывал рубль шестьдесят. Тогда все можно было на эти деньги купить, это золотые деньги для нас были! 25 копеек давали, мы шли в столовую и вот так наедались, ну и мороженое, само собой. Я до армии так работал.

Все лето и осень здесь столько студентов было, работы всем хватало. Только у нас четыре бригады было, а в каждой бригаде по 50 человек. Из города приезжали, общежития давали. Люди жили в то время нормально, не жаловались, детей к трудолюбию приучали. Я скучаю по тем временам, тогда было лучше. На работу как на праздник шел. Наш табак выше меня ростом был. А сейчас разве это табак? Даже табаком и не пахнет". 

Мы пошли дальше, где-то здесь были табачные поля. Сейчас эту землю отдали под новостройки. 

Как нам сказал один из коренных жителей, "теперь это место как спальный район, Рублевка отдыхает". На вопрос, кто живет в коттеджах, наш собеседник сказал, что толком никто не знает, но под дома отдают все посевные поля. 

Но не табаком единым жил совхоз. Были здесь и удивительные виноградники. Говорят, они росли недалеко от местной церкви, а вырубать их начали, когда был введен сухой закон Горбачева. По словам очевидцев, люди, видя, как уничтожают их достояние, плакали навзрыд. 

Где-то здесь за работой в огороде замечаем Эмилию и Максата.

"Сады тут были хорошие: груши, сливы, яблоки, вишня, - вспоминает Эмилия. - Мой муж за виноградом лазил (смеется). Еще элитных лошадей разводили, свиноферма была, молочка своя, а сейчас это место под базар отдали. Совхоз у нас был золотой! Многие бы согласились вернуть то время, а Томаровского нет". 

"Раньше по две сотки бесплатно давали, - говорит Максат. - Я помню было такое, мой дедушка семечки, кукурузу, тыкву садил. Потом все забрали. Сейчас у кого-то теплицы, кто-то в городе работает, мы не бедствуем. Но если бы нам, коренным жителям, дали каждому по клочку земли, мы бы из этого места конфетку сделали". 

Перед отъездом мы заглянули в гости к Лилии Григорьевне. Ее муж когда-то работал директором Дома культуры, а она - заведующей в музыкальной школе. "Мы с мужем переехали сюда в 1967 году. Нам говорили про совхоз-миллионер, что там закрытое производство и туда очень трудно попасть, но мы люди искусства, а таких людей, наверное, там не хватало. Когда сюда приехали, я думала, ну на год останемся и уедем, и вот это продолжается уже 54 года".

В Доме культуры Лилия Григорьевна проработала четверть века. О каждом человеке, кто там работал и занимался, она вспоминает с  большой любовью. "У нас были прекрасные коллективы. Например, хором руководил Аманжол Бакиров, а кружком фотографов и операторов - Харлам Каракозов, он столько фильмов снял! Когда был праздник, люди стекались в клуб со всех улиц, женщины уже шли в своих нарядных платьях, а у мужчин были расшитые костюмы. Как говорил батюшка Анатолий, Табаксовхоз был и остается центром культуры Талгарского района. 

Фермы в совхозе были лучшими, в прудах водились огромные сазаны. Лес был свой, строительные материалы. Наш виноград я только тут кушала, теперь нигде не могу найти такого муската, и стоил он 30 копеек за килограмм. Стояли помещения-холодильники, где работникам совхоза выписывали яблоки. Были большие поля арбузов и дынь, это все продавалось по 3 копейки за килограмм. Продукция шла в том числе в город, Табаксовхоз кормил Алматы. 

Сейчас аким навел порядок: дороги сделал, тротуары, детскую площадку. А где еще есть такой стадион (в поселке много внимания уделяется спорту, в том числе легкой атлетике, плаванию, футболу - прим. авт.)! Но клуб - это наша боль, там уже столько бомжей находили, так и до беды недалеко. В самом центре зияют эти глазницы, как будто 41-й год. Моя ученица, которая живет в Италии, присылает мне все это. Из Рима! Мне было так стыдно, весь мир об этом узнал. А эта девочка когда-то играла здесь на рояле.

Вы знаете, в этом месяце умер мой муж, вот у меня такое впечатление, что Господь его принял и это от него пошло это. Просто так ничего не бывает. Я буквально два дня назад шла мимо клуба, мне было так больно. Ведь я даже зайти туда не могу, слишком тяжело. И вдруг вечером ваш звонок. Я все время думаю: ну не может постоянно быть черная полоса (плачет), трудно говорить, должна быть и белая. Это здание даже разбомбить нельзя, у него такие крепкие стены, прекрасный фундамент, там, конечно, порушена крыша, но можно ее поменять и все вычистить там. Я очень хочу, чтобы восстановили клуб". 

Текст: Анастасия Солнцева. Фото: Алихан Сариев

На окраине Есика в Болекском сельском округе живет свой собственный доктор Айболит. И именно строки знаменитого Чуковского "приходи к нему лечиться и корова, и волчица" приходят на ум, когда заезжаешь на территорию его зверинца. Так как здесь действительно поправляют свое здоровье разные животные: начиная от поросят и кур и заканчивая волками и дикобразами. Андрей Степанович в нашей беседе несколько раз подчеркивает: "У меня не зоопарк, это реабилитационный центр для животных, попавших в беду. Как только питомец полностью выздоравливает, мы отпускаем его на свободу. Ведь свобода - самое главное, что может быть у живого существа". В доме, где спасают тысячи жизней, побывали корреспонденты Tengrinews.kz.

Фото: Андрей Шляхов 

В доме Андрея Шляхова всегда рады гостям. Пока супруга Любовь суетится на кухне и разливает чай, Андрей Степанович делится с нами своими мыслями. "Вы знали, что в нашей местности дикобразы жили, и они были обычными животными, как воробьи? Так вот, на сегодняшний день они полностью исчезли, а мы хотим их возродить.

Фото: Андрей Шляхов

Сейчас у нас их шестеро, в прошлом году появился первый малыш. В этом году, дай Бог, еще появятся. Вообще дикобразы тяжело разводятся: если их детеныши рождаются с отклонениями, они их сразу убивают. А наша задача — не только разводить животных, но и научить их самих добывать себе пищу, а еще на воле опасаться человека. Только потом мы сможем спокойно их отпустить в природу и наблюдать со стороны.

Фото: Андрей Шляхов

А еще я бы хотел создать "город голубей". Сейчас в нашей коллекции 78 пород со всего мира. Мы уже создали клуб голубей, который собрал вокруг себя и старшее, и младшее поколения. Для чего все это? Раньше, когда мы были детьми, мы все время были заняты, не знали, кто такие наркоманы, нам было не до этого, ребятишки занимались голубями: свистели, бегали, гоняли по крышам.

Я думаю, что сегодня большинство подростков попадают в беду, потому что не знают, чем себя занять: материальные возможности семьи ограниченны или ребенок ушел полностью в интернет. А здесь живая серьезная работа - ребятня сможет заниматься этой птицей. Она больших расходов не требует, рационное питание у нее несложное. Когда мы этот "город голубей" сделаем, то будем передавать их детям, пусть они у себя дома строят голубятни, но главное - отвлекутся от всего нехорошего на улице".

Фото: Андрей Шляхов

- А с чего все началось?

- Наш реабилитационный центр существует уже 17 лет. Я помню каждое животное, которое к нам привезли, несмотря на то, что их были тысячи. А началось все с шакала. Он попал в капкан, его привезли ночью, подняли всех нас по тревоге.

Я хоть сам и не хирург, но там была такая ситуация, что нужно было срочно что-то делать: кость раздробило, зверь был на грани, у него агония была. Тогда мы быстро поставили два стола, накинули пленку. Помню, жена спросила: "Как ты будешь делать?" А я говорю: "Ну как, потихоньку сделаю". В итоге шакаленку лапу сшил, кожу подтянул, он у нас лет пять прожил, потом отпустили. Мой принцип: помоги и отпусти, и не спрашивай, выгодно тебе это или невыгодно, что я получу взамен. Это наши братья меньшие. Если ты сегодня через животное переступил, то завтра и через человека переступишь.

Фото: Андрей Шляхов

- А как вы отнеслись к затее мужа спасать животных? - спрашиваем мы супругу Андрея Любовь.

- Мы с Андреем похожи и внешне, и внутренне. Все говорят, что мы, как брат с сестрой. Он говорит: "Хорошо?" Я отвечаю: "Хорошо". И все. У нас всю жизнь всегда в доме были животные. Когда мы в первый раз приехали на эту площадку, кроме мусора и камней здесь ничего не было. Я тогда сказала, будем строить, вот видишь, камни есть - это уже фундамент. Единственное, в чем наша разница, муж старше меня, он родился в июне, а я в августе (улыбается).

Мы выходим на улицу, чтобы поближе познакомиться с пациентами центра. А пока идем к вольерам, нам интересно узнать о самом герое: кто он, откуда, чем занимался раньше, как судьба свела его с животными. Андрей Степанович родился в Есике. После школы закончил военно-морское училище подводного плавания во Владивостоке, потом служил на атомной подводной лодке в звании капитан-лейтенанта, затем в органах МВД Талгара, закончил Карагандинскую школу милиции. А когда вышел на пенсию, ему пришла в голову идея помогать животным и вовлекать в это благое дело детей, чтобы они не попадали в сомнительные группировки и всегда были при деле.

За разговором подходим к вольерам, и Андрей Степанович вспоминает трагические случаи, при которых ему привозили питомцев.

"Это павлин Петя, его привезли четыре года назад без хвоста. Компания сидела, выпивали и кому-то взбрело в голову девочек перьями наградить, и они вырвали у него хвост. Привезли в мешке сюда и сказали: "Андрей Степанович, ну выживет - выживет, а сдохнет - скормите кому-нибудь". Вот и все. Бросили. Мы его выходили, долго, конечно, с ним возились. А теперь он расцвел, хвост восстановился, будет здесь жить, так как куда ему теперь.

А вот и волк, он контактный, ты перчатку только сними, если будешь гладить его (обращается к нашему фотографу — прим. авт.), зовут Лютый. Его готовили для боев с алабаями. Помню, ребята позвонили, сообщили, а я им сказал, хватайте и везите. С тех пор он у нас живет.

А если к этой волчице (показывает на соседку Лютого по вольеру — прим. авт.) руку протянете, то можете и без руки остаться. Она уже такую фамильярность не позволит. Когда была волчонком, всех устраивала, а потом стала взрослее, начала птицу домашнюю гасить, в конечном итоге хозяин взял ружье. Но дети расплакались, он позвонил и предложил забрать. А я согласился.

Самую старенькую нашу волчицу зовут Агуша, сейчас ей 15. Мы гуляем с ней на поводке, она ласку очень любит. Агуша из Павлодара, была подстрелена. К нам привезли ее в бессознательном состоянии, бросили и все. Приехал парень на крутой машине. А я говорю: "Раз ты такой крутой, помоги нам с бетоном, мы зальем, какие-то условия создадим животным". Он сказал: "Да, без проблем, все", - а сам уехал и пропал. И это привычное явление. Люди привозят в мешках, оставляют у двери и пропадают. А что там дальше будет, их не волнует".

- А как вы их лечите?

- К нам всегда подключаются ветеринары алматинского зоопарка, мы с ними на связи. Звонишь, просишь, чтобы помогли, когда к нам животное или птица попадают, они приезжают. Еще у нас есть свой очень серьезный врач сельского округа. Сегодня у нас около 300 животных, попавших в беду, из них половина — это птицы.

Когда птица выздоравливает, проводим праздник: берем самовар, накрываем дастархан, поднимаемся в верхнюю часть Есика и отпускаем их в родную стихию. Расставаться с каждым неохота, но пусть лучше эти клетки будут пустыми. 

- А были случаи, когда не удавалось спасти?

- Конечно, всякое бывало.

Помню, попала к нам краснокнижная птица черный гриф. Охотники поставили капкан на медведя и заложили мясо, а как только они ушли, она в капкан и села. Ногу отшибло ей, в таком состоянии и привезли сюда. Я звоню в зоопарк, а они мне: "Птица уже не жилец". Я говорю: "Ну как же, ведь она кушать начала". А ребята говорят: "Нет, это рефлекс". И правда. Она у нас дня два-три побыла и погибла.

Бывает, что птица сама гонится за скворцом и врезается в дерево, она поживет и погибает. Но в основном животные страдают из-за человека: стрельнули, бросили и ушли. А потом сердобольные люди привозят.

А где мы столько еды возьмем? Ведь если это хищная птица, то ей надо мясо. Тыкву, бананы или баклажаны она кушать не будет. Иногда люди помогают, но в основном сами стараемся. С отрядом куриных как-то справляемся, что там нужно — ячмень, горох, пшеница.

А вот с мясоедами потяжелее. У нас волк за раз пять килограммов съедает и глазами хлопает, ему только давай. Ест свежее мясо, ну, бывает, корова не разродится, там теленок, это мясо неиспорченное, мы тушки разрезаем и в холодильник. А если совсем тоска, то едем, берем тушки курей, лапки, что-то такое. Ну и кашей кормим. В природе волк кашу не кушает, а мы варим, еще какую-нибудь похлебку с бульоном поставим, и он кушает нормально. А куда деваться?

Для детей наши истории с животными поучительны. Помню, у меня шли занятия со школьниками, в тот день был туман с дождем и снегом, заходит мужчина, большой такой, с каким-то ящиком, и говорит:

"Вот птицу подобрал, сам работаю на самосвале грузовом, еду на Есикском повороте, темно уже, фары включил, поворачиваю и вижу, что какой-то комок летит навстречу мне и промеж фар в кабину ударился и отлетел. Это степной лунь оказался. Ну я к вам его привез".

Тогда я сказал ребятам: "Вот посмотрите, человек целый день ездит, план свой выполняет, чтобы заработать деньги. Но он увидел, что птица попала в беду, поднял и привез. Это называется геройский поступок".

Фото: Андрей Шляхов 

Раньше со всего Казахстана привозили. А потом в связи с тем, что экологические законы ужесточили, всех подряд брать мы уже не можем, особенно касается это краснокнижных животных. Например, недавно мне звонили, сказали, что привезут орлана-белохвоста, его подобрали где-то на дороге. А я говорю: "Девушка, вы найдите вначале департамент охраны животного мира, инспекторов, пусть они составят документы на эту птицу, а потом привезете к нам".

Был случай, когда беркута к нам привезли в тяжелом состоянии, его собака заметила в Талгаре. Тогда я просил этих людей писать объяснительную записку, при каких обстоятельствах они нашли хищника. С беркутом все обошлось: у него был сильный ушиб в груди, мы его подлечили и выпустили на волю. Но себя в таких ситуациях мы должны обезопасить, иначе к нам будут вопросы: откуда у нас такие птицы. 

Фото: Андрей Шляхов 

Чтобы немного скрыться от холодного есикского ветра, мы заходим в небольшое помещение. Здесь, судя по всему, Андрей Степанович хочет установить террариум.

"Хотим, чтобы рыбы были и змеи, на два класса 60 парт поставить, лекции читать. А что для этого нужно? Спонсор. А это слово тут не звучало. 95 процентов бизнесменов, которые приходят, только на словах что-то обещают. Вообще моя мечта - дом юннатов построить, чтобы там ребята занимались. Но для того чтобы взять разрешение на строительство у архитекторов, нужны два с половиной миллиона тенге. А где мы такие деньги возьмем? У нас за 14 лет ни одного акима здесь не было, они оторваны от мира, как беркуты летают".

Фото: Андрей Шляхов 

- А как вы работаете со школьниками?

- У нас есть на территории свои Аллея славы и Вечный огонь. Мы берем разрешения в акимате и выбираем школу, а школы в очереди стоят, многие хотят поучаствовать. К нам подключается общественное объединение "Кахарман", там афганцы, чернобыльцы, участники локальных войн. Еще я прошу у Каракемирской бригады военный оркестр.

И вот моя гордость: звучит гимн Казахстана, а я на детей смотрю, и никто их не заставляет петь, но они от всей души, приложив руку к груди, поют. И здесь же солдаты, офицеры, общественность, бабушки, дедушки, в такие минуты и зарождается капля патриотизма. 

Фото: Андрей Шляхов 

Потом мы проводим конкурсы и викторины, связанные с животными. Так у нас проходят дни кошек, собак, белого голубя, птицы, тигра. То есть можем несколько раз в год проводить. И обязательно на таких встречах уделяем время истории Великой Отечественной войны. Сейчас, конечно, в связи с вирусом поспокойнее стало, но раньше тысячи детей собирали не только с Есика, но и со всех сторон: Шелека, Талгара, Каскелена, Капшагая. А откуда у нас профессора могут появиться, будущие экологи, зоологи, биологи, орнитологи, если мы правильное направление им не дадим?

Фото: Андрей Шляхов 

Но главное, изучая природу родного края, влюбляясь в нее, ты невольно становишься патриотом, то есть появляется гордость за землю, где ты живешь.

Журналисты пишут, что все у нас так плохо, хоть стреляйся, но это не так. Есть конечно нюансы, но мы должны лучшее что-то искать. И своим воспитанникам я говорю: "Ребята, ищите положительные качества, хоть в своем товарище, хоть где, где бы вы ни находились". Вот это брюзжание и то, что начинаешь кого-то обсуждать, - это впоследствии все поворачивается к тебе. А если ты будешь идти ровно, радоваться тому, что тебя окружает, и все положительное тоже к тебе притягиваться будет. 

"Нужно сделать так, - говорит Андрей Степанович, - чтобы новое поколение не искало новую землю, новую родину, а хотело сделать у себя что-то такое, чтобы мы жили не хуже, чем там, за границей, чтобы оставались здесь, и были простыми, нормальными людьми. Мой сын, его тоже зовут Андрей, он помогает нам, а я ему говорю: "Это божье дело, ты просто делай, старайся и ни на что не обращай внимание".

А напоследок наш герой сыграл нам свои любимые романсы. 

И несмотря на то, что, когда мы уезжали, на улице было не по-весеннему холодно, на душе у нас было тепло. Очень. 

P.S. Больше информации о центре и его обитателях, и о том, как им помочь, вы можете узнать на этой страничке.  

Текст: Анастасия Солнцева. Фото: Алихан Сариев 

В маленьком поселке Нура Алматинской области живет большая семья потомственных беркутчи Исабековых. Они ухаживают за хищными птицами - беркутами, ястребами, соколами, а потом, как только им исполняется 10 лет, отпускают на волю. А еще разводят исчезающую породу собак - чистокровных тазы. Сейчас у наших героев живут 15 беркутов, 30 тазы, павлин из Туркестана, есть сад, где они выращивают редкие фруктовые деревья, а также свой собственный музей "Семь сокровищ", в котором собирают экспонаты с многовековой историей. И все это находится на одной территории. В необычном месте побывали корреспонденты Tengrinews.kz.   

"У нас еще прадед был беркутчи, его звали Шора баба. Все, кто работает с беркутами, знают его, он понимал язык птиц, - начинает свой рассказ представитель династии Динара Баетбаевна. - Потом отец наш, дети, теперь вот внуки. Дочка Айгерим, она у нас юрист, с трех лет занимается тазы, у нее ястреб был, сокол, а сейчас беркут. Она приходит, и если надо поменять воды, то не боится, сама в клетку заходит, как мужчина. Хищник подпускает к себе только хозяев. Айгерим может взять птицу и пойти с ним на охоту. 

Фото: архив музея "Жеті қазына"

Но сейчас у наших беркутов линька, она у них длится до середины октября, в этот период они становятся особенно раздражительными, и мы их стараемся не тревожить, выполняем все капризы. Люди думают, что легко работать с беркутом. А это ведь как будто ты с младенцем работаешь, если чуть-чуть поднял голос, он не простит, надо ласковым быть, эта птица с характером.

Сейчас кормим один раз в день, в месяц уходит 15-20 килограммов мяса. Вот ягненка купили, берем кроликов, говядину, баранину. Беркут ест только свежее мясо, иначе заболеет. Раньше у нас было хозяйство, мы держали скотину, но потом стали брать пищу на базаре. А зимой птицы кормят себя сами, на охоте. У каждого питомца свой характер: кто-то тишину любит, а кто-то наоборот, и в охоте тоже все разные: один беркут только на лису работает, а другой - только на волка. Когда период линьки закончится, они будут участвовать в соревнованиях, ждем осени.  

Фото: архив музея "Жеті қазына"

В мире беркутами занимаются только киргизы и казахи, в Европе - соколами и ястребами. В самом Казахстане сейчас осталось около 100 беркутчи. А из тех, кто тесно работает с хищником, будет человек 50. Сейчас кто попало не может взять беркута, они ведь в Красной книге, и из первого попавшегося гнезда их тоже брать нельзя. У каждого беркута должен быть свой паспорт, микрочип, за рубежом это требуют. 

Птенца можно брать с шести месяцев. Мы его обучаем, выходим на охоту, а через 10 лет отпускаем на волю, потому что он должен оставить после себя потомство. В каком гнезде и на какой вершине брали, туда же и относим ранней весной. Казахские беркутчи говорят, что беркут живет 45-50 лет, а ученые считают, что 100-150 лет. Но и сам ученый тоже не живет 150 лет, откуда ему знать.

Фото: архив музея "Жеті қазына"

А это наши тазы. Если у гепарда скорость 110-120 километров в час, то у тазы - 80-90 километров в час, поэтому у них и ребра торчат. Все думают, что это из-за того, что они худые, а они от природы такие, гончие. На каждую собаку тоже должны быть свои документы. 

Тазы раньше в Казахстане толком не было, а сейчас разводят, знаю, в Жаркенте, Таразе джигиты занимаются. Это ведь чисто казахская порода, наша гордость! К нам их никто не завозит, мы знаем, кто отец, кто мать, а так, чтобы с рук брать, такого нет.

Наш день начинается и заканчивается пробежкой с собаками. Из еды варим для них косточки, мясо, в том числе курицу, здесь есть птицефабрика, с ней еще терпимо. В сутки один казан еды получается. 

Фото: архив музея "Жеті қазына" 

Есть у нас свой музей, где мы храним экспонаты для беркутчи и разные уникальные находки, он единственный в Казахстане. Какие-то мы находим в наших горах, пещерах, какие-то гости приносят. Дарят знакомые, у кого отцы когда-то работали с беркутами, собаками. Историки часто здесь бывают, фотографируют все, а потом исчезают: себе, наверное, пишут диссертации. Ни один экспонат мы не продаем, потому что это история наших предков. 

Ружья есть, им по 300 и по 500 лет, стремена еще с поля битвы Райымбека ата, лук, капканы. 

Вот кожаный аркан, ему 500 лет. Чтобы залезть на вершину, нужен крепкий аркан, и вот нам он тоже достался от предков. А рядом, видите, у птицы повязка на глазах - это клобучок. Дети ведь часто не понимают, подходят к птице. 

Очень удобная подставка - балдак. Когда во время охоты руки устают, посадил птицу и скачешь на коне, когда надо, берешь, а когда не надо, она к седлу привязана. Ну и, конечно, куда беркутчи без рукавиц. 

Отдельный уголок у нас для древней посуды, которая использовалась для мяса, кумыса, взбивания масла. А этот казан мы сами нашли в пещере. 

С медалями была история. Их нам дарили на соревнованиях, и все это мы вывешивали в нашем музее. И вот как-то после одной из экскурсий кто-то, видимо, из туристов подумал, что это настоящее золото и украл. Потом я заметила, что их что-то мало у меня. Еще тут стояла посуда из дерева для кумыса, ее тоже забрали.

Снаружи у нас тоже много экспонатов, есть петроглифы, их много в наших горах. Некоторым по пять тысяч лет. К примеру, наскальное изображение про удачу, оно давало знак воинам, как пройдет их сражение. Еще интересны балбалы, это скульптуры женщины с ястребом и мужчины с беркутом, их ставили в том месте, где охотился знатный человек или хозяин этого места. 

А этого волка нам подарили, сказали, что третий-пятый век до нашей эры. 

На нашей земле было много сражений казахов с джунгарами. Вот прошла битва, кто-то побеждает, и в честь победителя поднимается флаг на камне - ту тугыр. Остальные, увидев это, знали, кто сегодня герои. Этот камень занимает у нас тоже свое почетное место. 

Мы хотели расширить наш музей, но пока не получается, потому что надо кормить столько птиц и собак. У меня же беркуты только свежее мясо едят, я детям столько еды не даю, сколько им. Даже не хочу вам говорить про расходы, а то вы испугаетесь. Когда слушаешь, интересно, а на деле хлопот много. Раньше туристы приходили, школьники, и мы как-то справлялись, а теперь с пандемией прям совсем туго стало. 

А еще у нас живет павлин, его нам подарили знакомые из Туркестана. Сейчас ему два года, это девочка. 

Нас часто приглашают в Европу, мы жили в этноауле в Китае, у нас там был уголок "Охотничий дом". Были неоднократно на курултае в Венгрии, там мы почетные граждане, а еще в Англии, Франции. Помню, французы были удивлены, что есть люди, настолько преданные своим корням. В Казахстане нас знают, но за рубежом знают еще больше".

Уже прощаясь, мы обратили внимание на удивительный сад поблизости. Как оказалось, наша героиня и ее семья еще занимаются выращиванием редких плодовых деревьев. 

"У нас абрикосы (15 сортов), груши (талгарка, дюшес, Частухина), сливы (все сорта), яблони. Брат Мухаммед - он тоже известный беркутчи - помимо птиц, интересуется еще и садоводством, он может привезти веточку из Кыргызстана или Узбекистана. Туристы, когда приходят, удивляются, говорят: в таком маленьком поселке и увидеть такое!"

Текст: Анастасия Солнцева. Фото: Алихан Сариев